Бастилия для престарелых

Двенадцать стариков едва не умерли от голода в частном приюте «Надежда». К счастью, их успели спасти, но нет никакой гарантии, что завтра подобная история не повторится в другой полулегальной богадельне. Как это ни странно звучит, спасти рынок социальных услуг от «дикого» и опасного для человеческой жизни частника… может только другой, «цивилизованный» частник.

В начале февраля прокуратура вместе с полицией и чиновниками краевого Минсоца устроили проверку в пермском приюте «Надежда». Глазам ревизоров представилась печальная картина: голодные старики и почти пустой холодильник на кухне. Почти всё, как у Ильфа и Петрова при описании подобного учреждения в «12 стульях», только без плакатов на стенах: «Мясо – вредно!», или «Одно яйцо содержит столько же жиров, как полфунта мяса».

Участники проверки отметили, что обитатели богадельни «истощены, обезвожены, находятся в антисанитарных условиях, налицо угроза их жизни и здоровью». 12 человек были увезены в больницы и государственные интернаты.

Прокуратура возбудила уголовное дело, а 18 февраля, как сообщила телекомпания «Рифей», суд Индустриального района Перми определил довольно экзотическую меру пресечения для хозяйки подпольной богадельни – запрет пользоваться интернетом. Теперь неудачливая старушка-бизнесмен не сможет заниматься любимой работой, рекламируя свою «фирму» в сети.

Липовая справка для «психушки»

Между тем, на ситуацию оперативно отреагировал краевой Уполномоченный по правам человека Павел Миков. 19 февраля в комитете Законодательного собрания по социальной политике он сделал специальный доклад, посвященный домам призрения в Пермском крае. Причем упор был сделан на психоневрологические интернаты. Депутаты узнали, что в подобных заведениях в Прикамье пребывают чуть более 4 тыс. 600 человек. А принять на постоянное проживание государственные стационары могут аж 4 тыс. 840 пациентов. То есть, никакой очереди нет и в помине! Несмотря на «бесплатность», жители Прикамья не спешат отправлять своих стариков в государственные учреждения. На попечение государства попадают, в основном, «выпускники» тюрем, бомжи, одинокие дедушки и бабушки …  

Но еще хуже, что часть пациентов попадает  на «лечение с постоянным проживанием» абсолютно без показаний, возможно, не без «помощи» сердобольных родственников, у которых есть свой корыстный интерес.

Факты принудительной госпитализации, на которые жаловались люди, подтвердились, – сказал Павел Миков депутатам. – Например, в Губахинском психиатрическом стационаре при выборочной проверке историй болезни были найдены необоснованные направления, не информативные записи врача-психиатра, диагноз при направлении на лечение в клинику остается таким же, как и при плановом осмотре. В медкарте нет согласия законного представителя пациента.

Условия, в которых живут обитатели государственных социальных заведений, часто напоминают быт «лишенцев» эпохи военного коммунизма.

Павел Миков, например, рассказал депутатам, что активисты группы гражданского контроля при краевой Общественной палате, побывали в 10 неврологических интернатах Прикамья. В составленном списке типичных проблем – нехватка комнат, телевизоров, книг и газет (стоит ли говорить о доступе в интернет), плохая еда, пустые лотки для мыла и туалетной бумаги в ванных комнатах, ну а то, что на окнах нет штор – это уж вовсе мелочь.

Частник без альтернативы

Понятно, что семьи, которые сами не могут (или не хотят) ухаживать за своими стариками, но при этом желают им человеческих условий жизни, обращают взоры на частный сектор. Таковой в Пермском крае представлен 20-ю частными социальными приютами. Кажется, здесь все просто, бизнес есть бизнес: платишь деньги, и можешь больше не беспокоиться за благополучие родного дедушки или бабушки, мамы или папы. Но нет, за 20-25 тыс. рублей в месяц, которые в среднем требуют пермские частники, быт и питание жильцов остаются вполне спартанскими. А сиделкой и одновременно медсестрой может оказаться соседка хозяйки приюта, искренне полагающая, что бактерия – это научное название крысы, и никогда притом не слыхавшая слова «геронтология».

Частные пансионаты экстра-класса для престарелых, которые начиная с 2010-ых годов, появились в Москве и Санкт-Перербурге, для российской провинции – несбыточная мечта. Пермские старики могут лишь с завистью рассматривать в интернете фото своих ровесников, которые живут в отдельных люксовых комнатах, лечатся у хороших врачей, и едят тропические фрукты на завтрак. Для сравнения, средняя цена месячной жизни в престижном частном доме престарелых Москвы или Питера – от 80 до 150 тыс. рублей.

Поэтому в Перми, не говоря уже о районах Прикамья, единственный выход – развитие малого бизнеса в секторе соцуслуг. Относительно недорогие, небольшие дома престарелых, всегда будут востребованы на рынке. Тем более что сегодня доверие жителей края к государственной помощи – сродни отношению старого еврея к зеленому свету, который зажегся на светофоре – но он не двигается с места, бормоча под нос, «не верю!»

«Богадельня» – не ругательное слово!

Единственное, что требуется от государства, – с одной стороны, не мешать здоровым начинаниям бизнеса, с другой – подумать, как мягко, но эффективно, контролировать частника, не давая нарушать законные прав стариков. Кстати, сейчас из 20 частных богаделен в Пермском крае, шесть открыты физлицами, а это значит, что проверить их не может даже прокуратура.

– Чтобы решить нынешние проблемы частных приютов, необходимо создать в Прикамье систему обучения людей, готовых открыть бизнес по оказанию социальных услуг, – считает Павел Миков. – В дальнейшем надо оказывать им постоянную поддержку.

Кстати, в центральной России в последние годы появились достаточно крупные сетевые компании, под управлением которых находится по 10 – 15 пансионатов для престарелых. На экстра-класс они не претендуют, однако размах бизнеса позволяет, за вполне приемлемые деньги, обеспечить старикам хороший стол, уход, досуг и лечение у профессиональных медиков. Возможно, будущее – именно за такими «управляющими» компаниями.

Если массовый «богадельный бизнес» выйдет из подполья и приобретет цивилизованный облик, многие пермяки станут с меньшей боязнью относиться к старости – своей и чужой, понимая, что теперь у каждого стало намного меньше шансов умереть от голода в тюрьме под вывеской «Надежда», или оказаться в «дурдоме» с липовой справкой. А слово «богадельня» перестанет вызывать ассоциации с культовой книгой Ильфа и Петрова, вернув себе свое дореволюционное, без всякой негативной подоплеки, значение.