На «верещагинском меридиане»: первая линия обороны
Непосредственно на губернский город предписывалось наступать 3-й армии под командованием потомственного дворянина, бывшего подпоручика лейб-гвардии Литовского полка Сергея Меженинова. Бывший «командарм-III» Михаил Лашевич, отстраненный от командования после «пермской катастрофы» зимой 1918 года, тем не менее, был назначен членом РВС Восточного фронта.
2-я армия, которой командовал выпускник Казанского пехотного юнкерского училища и бывший полковник 333-го пехотного Глазовского полка Василий Шорин, должна была «помочь» 3-й армии на южном фланге.
Белые пытались удержать противника на дальних подступах к Перми и хорошо подготовились к «встрече большевиков».
«По бюллетеням штаба, общее положение на фронте всех наших армий к 19 июня было следующее, – сообщала пермская газета «Отечество». – Части Северного отряда, действующие на Белорецком направлении, отходят для занятия новых позиций по линии сел Юксеевское – Кудымкорское – Нердвинское. Первое селение находится в Чердынском уезде, а вторые два – в Соликамском; все почти на одном меридиане со станцией Верещагино…
Южнее наши части занимают позиции в районе разъезда №31, (между Верещагино и Менделеево, в 98 верстах от Перми), деревень Смирнова, Загоры, Мизгири (верстах в 3 – 5 от села Таборского, что в 22 верстах к северо-западу от Оханска), деревни Попята (в 7 верстах от села Дубровского, что в 26 верстах к западу от Оханска), и далее по реке Очер, впадающей в Каму несколько южнее Оханска.
Еще южнее наши войска расположились по лини деревень Долганы, Домнята (верстах в 3 – 8 от села Чистопереволочного, что в 44 верстах к юго-западу от Оханска), Малые Горы (в 9 верстах от села Шлыковского и в 48 верстах к юго-западу от Оханска), наконец, деревни Паньковой, в 12 верстах к северу от села Частые, на берегу Камы, верстах в 25 к северо-западу от Осы»…
Синематографы полны, карманники – в ударе
Между тем, в губернский центр прибывали все новые толпы беженцев из районов, занятых большевиками. Этих людей негде было размещать, многие из них голодали. Пермское губернское собрание «единогласно постановило в срочном порядке возбудить перед правительством ходатайство об отпуске средств на оказание помощи беженцам, обратившись с просьбою к командующему армией о поддержании им этого ходатайства». Пермь просит у Омска 100 тысяч рублей, столько же – земство Пермского уезда.
Несмотря на «прифронтовую» обстановку в Перми продолжалась светская жизнь. Синематографы заполнены публикой: в «Триумфе» показывают «трагедию женской души» под щемящим сердце названием «Власть демона». В «Отдыхе» можно посмотреть художественную драму «Разбитая скрипка», в «Триумфе» – «Неумолимый грозный суд». Правда, появляться в публичных местах опасно: повсюду орудуют ловкие карманники. Газеты сообщают, что у некого пермяка, «при выходе его из электротеатра «Отдых» неизвестно кем похищен из кармана бумажник с 50 рублями, золотыми кольцами и другими драгоценными вещами, стоящими 500 рублей». Карманы другого горожанина обчистили прямо в здании отделения Государственного банка, – он лишился кошелька с 200 рублями и документами. Агентство бюро уголовного розыска старательно ловит карманников, – в основном это подростки 14-16 лет, – но краж не становиться меньше. Самым «громким делом» июня стало ограбление бывшей купчихи, а ныне просто «гражданки» Ижболдиной – у нее похитили ценности на сумму 200 тысяч рублей. Воры, 16 и 17 лет, были пойманы, и рассказали, что «вещи были ими распроданы, за исключением золотых часов, и золотого самородка, и прочих мелких вещей, всего на 39 тыс. 108 рублей». Эти предметы у преступников «были отобраны и возвращены потерпевшей».
Судьба Перми – в руках Деникина?
Утром 21 июня красные начали наступление на Карагай и Нытвенский завод, однако «все атаки были отбиты», части Сибирской армии, отступая, продолжали переправляться на многих участках на левый берег Камы. Но, вскоре белому командованию стало ясно, что прочно закрепиться на позициях у реки, вряд ли получится. Еще 19 июня, «разведывательная партия противника, переправилась на левый берег Камы у деревни Пьянчиха и потеснила наши кавалерийские части и заставы от берега» – говорилось в сводках сибиряков. Днем 22 июня началась «ружейная и пулеметная перестрелка в районе Оханска и Осы».
«Красные, переправившись через реку Армизя (Ирмиза – ред.) повели наступление на Большой Талмаз. Противник был вновь отброшен за реку нашим ружейным и пулеметным огнем, – сообщали штабисты Сибирской армии. – Наступление противника на Малый Гондыр было отбито. Здесь красные обстреливали наши позиции артиллерийским огнем».
Между тем, пермяков, стоящих на стороне Колчака, ободряли свежие известия из Омска: на юге, войска ВСЮР повели решительное наступление на Москву. «Осведомительный отдел Штаверха сообщает: войсками генерала Деникина взяты на харьковском направлении Лозовая, Купянск, Валуйки, Богучары и Усть-Медведицкая». Пермские газеты оптимистично писали:
«Последние блестящие победы генерала Деникина, победы разом во многих направлениях, с занятием разом многих городов, – события крайне важные и чреватые последствиями… У нас теперь Пермь немного волнуется от разного рода предположений. У большевиков волнуются гораздо сильнее несколько центров, более важных, чем Пермь, и десятки более мелких центров».
Эвакуация? Эвакуация!
Несмотря на непростую ситуацию, общественники на местах не забывали о благоустройстве и воспитании детей. В селе Левшино Пермского уезда, как писали газеты, «школьным советом при местном училище устраивается детская площадка». Проблема обнаружилась только в одном: «Расходы на устройство ее исчислены в размере 3 тыс. 930 рублей, да на жалованье руководительнице потребуется на два месяца 1 тыс. 200 рублей и помощнице 800 рублей». Для сравнения: в колчаковских армиях младший офицер получал месячное жалованье в 480 рублей, командир роты – 580 рублей, командир полка – 800 рублей, начальник дивизии – 1 тыс. 120 рублей, командующий армией 1 тыс. 920 рублей. Выходит, неплохо жилось социальным работникам Пермской губернии при белых, если «руководительница детской площадки» получала жалованье больше, чем командир роты, а ее помощница – почти как младший офицер?
25 июня пресса сообщает: «В правительственных и общественных учреждениях и самоуправлениях города Перми получено предложение составить списки служащих, предназначенных к эвакуации, и начать подготовку к эвакуации учреждений». Военные власти объявили, что «для лиц, желающих выехать из города, не требуется никаких пропусков» и «выезд из Перми для всех свободный».
Большевистские агенты сеют слухи… А вы не верьте!
Газета «Отечество» в номере от 26 июня призывает пермяков не поддаваться панике:
«Передаваемые из уст в уста слухи, рассказы «очевидцев», которые, задыхаясь от волнения, сообщали самые ужасающие подробности наших неудач; масса провокаторов и специальных агентов советской России, пробравшихся в прифронтовую полосу – все это создавало ту нервно-повышенную атмосферу, в которой даже у людей стойких начинают опускаться руки. С тем более понятным чувством удовлетворения и спокойствия мы можем отметить последние официальные известия с фронта, последнюю сводку штаба Сибирской армии…
«Части укрепляются на занятых ими позициях. На фронте спокойно», говорится в сводке. Боевая задача, созданная общим положением всех армий, выполнена, и части начинают укрепляться на предназначенных им позициях».
Но на деле создать надежную линию обороны на ближних подступах к Перми белым тоже не удалось. В 20-х числах июня Екатеринбург посетил вновь назначенный Колчаком командующий Сибирской и Западной армиями генерал-лейтенант Михаил Дитерихс. В отличие от командира Северной группы Сибирской армии Анатолия Пепеляева, Дитерихс, похоже, не был сторонником идеи «удержать Пермь любой ценой» и считал более рациональным занять оборону по линии Уральского хребта. Объявленная Дитерихсом новая волна мобилизации для пополнения поредевших фронтовых частей сыграла с белыми плохую шутку. Новые полки, в основном, из крестьянской молодежи, оказались не слишком надежными и зачастую, после первых же боев, сдавались большевикам.
Бои на Каме
25-26 июня белые пытались контратаковать красных, рвавшихся к Перми, но добились только частичных успехов – в том числе, кавалерийской атакой выбили батальон РККА из села Богородское. Но, уже вечером 30 июня 21-я Пермская стрелковая дивизия красных под командованием Георгия Овчинникова вышла к окраине Кунгура и завязала бои за город, создав угрозу пермской группировке Сибирской армии. В тот же день возле деревни Косотуриха под Пермью на сторону большевиков перешли Добрянский и Соликамский полки белых – около тысячи солдат при семи пулеметах.
Полки 30-й стрелковой дивизии красных (начдив – Николай Каширин) 30 июня форсировали Каму южнее Перми. Вскоре начала переправу 29-я дивизия Владислава Грушецкого, обошедшая город с севера.
«На берегах Камы и на самой реке разгорелись жестокие бои, – писал советский историк Леонид Спирин в книге «Разгром армии Колчака». – Белогвардейцы укрепили восточный берег реки. Им помогала многочисленная и хорошо вооруженная флотилия белых, которой командовал «сам» морской министр Колчака адмирал Смирнов. Флотилия состояла из четырех дивизионов и имела в своем составе более 50 боевых пароходов, катеров и барж. Ей была поставлена задача: вместе с сухопутными частями задержать наступление советских войск на Каме, выиграть время и дать возможность эвакуироваться из Перми. В составе флотилии действовали вооруженные суда «Кент» и «Суффолк», укомплектованные английскими офицерами и матросами. Корреспондент газеты «Таймс» Вильтон, находившийся в конце июня в Перми, писал оттуда: «Суффолк» все еще ниже Перми с трудом сдерживает наступление красных, в то время как «Кент» находится двумя милями выше арсенала Мотовилиха и разоружается».
Именно «камский рубеж» обороны позволил частям Сибирской армии и тысячам гражданских беженцев организованно покинуть город. Еще 29 июня саперы взорвали железнодорожный мост через Каму, чтобы лишить противника возможности им воспользоваться. Флот, выполнивший свою задачу, был сожжен, экипажи ушли с отступающими частями в пешем строю. Впрочем, три бронекатера колчаковцы спасли: их по железной дороге переправили на реку Тобол.
30 июня в одиннадцатом часу вечера в Пермь вступили передовые части 29-й дивизии.
Отступавшие части Сибирской армии попытались остановить наступление красных под Верхне-Чусовскими городками, но после кровопролитных трехдневных боев белым пришлось отступить. 11 июля части 29-й дивизии заняли Лысьву, 13 июля – Кусье-Александровский и Пашийский заводы. Особая бригада форсировала Каму в районе Добрянского завода и, сосредоточившись в Левшино, перешла в наступление на станцию Сылва, с боем заняла ее, и начала наступление на станции Комарихинская, Селянка и Калино, 11 июля красные взяли Чусовской завод.
Часть Прикамья была потеряна, но значительная часть Урала и Пермской губернии, в первых числах июля 1919 года, по-прежнему, находилась в руках белых: впереди были сражения за Екатеринбург и Челябинск.
