Продолжение текст о том, как Пермь встречала 1918 год
Засилье новой бюрократии
С первых дней советской власти новый аппарат управления начинает погрязать в бюрократии. Это вынуждены признавать сами большевики. Например, в «Известиях губисполкома» помещаются статьи, авторы которых жалуются на громоздкую систему продовольственного снабжения горожан по карточкам.
«Организация их выдачи построена на слишком сложном механизме. Почему пишутся карточки именные? Ведь это колоссальная канцелярская работа – писать каждый месяц имена десятков тысяч людей. Потом все эти тысячи пойдут в бюро лично за своими карточками, служащий должен перелистывать массу бумаги и искать каждому его карточку. Это ведь ужасная работа, и совершенно ненужная».
Предлагается карточки сделать безличными, а выдавать их, по числу жильцов, через домовладельцев и представителей домовых комитетов. Еще одно полезное нововведение: привлечь к продуктовому снабжению частников: «Чтобы не было мучительного и утомительного стояния в хвостах, желательно, чтобы мука и сахар выдавались не только районным лавкам, но и частным торговцам, как в Петрограде, и некоторых других городах. Лавочники будут получать известный процент, и должны представлять управе после продажи карточки на отпущенные ими продукты»… Так что, еще задолго до НЭПа, с первых своих дней, советская власть зачастую была вынуждена прибегать к помощи частной торговли!
Большевики идут в пропагандистскую атаку
Анна Кравченко демонстрирует свой незаурядный агитационный талант, критикуя правых эсеров и крестьянский съезд, в работе которого ей довелось поучаствовать. По версии большевички, эсеры специально настояли на его проведении в тесном помещении лазарета Епархиального училища:
«Тесно, душно, люди стоят в проходах, дверях, толпятся в коридоре. Предлагается перенести собрание в театр. Поднимается неимоверный гвалт. Какая-то женщина с лицом старой классной дамы, у которой вся жизнь прошла в обучении хорошему поведению непокорных девиц, кричит срывающимся голосом: «провокация!» На скамьях правых шум: «Не пойдем», «не надо».
Что такое, почему из-за перехода в просторное здание столько шуму? Даже с речью выступают: «товарищи крестьяне, вы не избалованы, вы привыкли жить в духоте, не баре, зачем идти в театр, туда наберется много посторонней публики, будут мешать нашей деловой работе!»
Что за ерунда?
Тот же срывающийся женский голос кричит: «там они в нас бомбы бросать будут, стрелять, а здесь дети, больные, они не посмеют». Кто они? Да большевики».
Вождей пермских правых эсеров – Сергея Бондарева, Михаила Сигова и Ивана Бабушкина товарищ Кравченко живописно раскритиковала, именуя не иначе как «гнусами», которые «изливали сердца» перед «жадным лицом деревенского паука, которое глядело с правой стороны съезда».
Блеснув пером, пермская пропагандистка даже не догадалась, что под покровом своей критики выдала план, который, видимо, и впрямь, был у большевиков – сорвать крестьянский съезд, приведя на него массу своих городских сторонников.
«Пусть этот ядовитый мухомор исчезнет с рынка»
Полемика, зачастую с сильными и яркими выражениями, в то время еще была вполне в духе советских газет. Например, председатель Пермской городской продовольственной управы Устинов написал письмо в редакцию пермских «Известий» с жалобой на критику в его адрес со стороны частного торговца Пастухова, у которого был изъят шоколад и другие товары:
«Никогда я не говорил, что управа реквизирует у него все товары, исключительно до семечек… После моего разговора с представителем этой фирмы в магазине Пастуховых был произведен обыск, причем были обнаружены заваленные всякого рода мешками пять ящиков ниток различных сортов и цветов. Ниток в последнее время в городе невозможно было получить, а идеально-честной фирмой Пастуховых нитки продавались из-под полы по 2 рубля за катушку.
Я должен сказать, что у господ Пастуховых действительно следует реквизировать все, и беды в том не будет, если этот ядовитый мухомор так же скоро исчезнет с пермского рынка, как он на нем и расцвел. Г-дин Пастухов и ему подобные своей преступной деятельностью убивают всякую торговлю, превращая ее в грабеж, и, как сорная трава, заглушают деятельность более солидных и честных торговых фирм».
«Исчезновение» пермских капиталистов
28 января пермский горисполком собрал «совещание по промышленному вопросу совместно с представителями торгово-промышленного класса». Василий Решетников в своей речи «обрисовал собранию тяжелое финансовое положение города», заверил, что «частный капитал и частные предприятия пока уничтожены не будут, но их поставят под народный контроль». Оратор «обрадовал» местных промышленников, и торговцев совместным решением исполкома и продовольственной управы: «произвести на нужды продовольствия принудительный заем с более зажиточного городского населения в размере 3 млн. рублей путем выпуска особых облигаций». Но случился конфуз. Когда «председатель собрания проверить, есть ли в зале представители капиталистического класса, путем поднятия рук, руки подняли всего 3-5 человек». «Почему-то многие видные коммерсанты понять руки не пожелали», – удивлялся лояльный советской власти газетчик. От займа пермских бизнесменов это все равно не спасло: городские власти приняли постановление о «сборе средств» и создали комиссию «для быстрого, организованного и безобидного проведения в жизнь принятого решения». Впрочем, как сочетается «безобидность» и принудительность, пермякам так и не объяснили.
