18 мая 1903 года в Пермь приехал новый исполняющий должность губернатора – Александр Петрович Наумов. «Государева» должность на промышленном Урале досталась ему далеко не в самое благоприятное, с политической точки зрения, время. В губернском центре как раз появился на свет весьма агрессивный местный комитет РСДРП. Революционеры жаждали деятельности, активно печали и распространяли листовки – в том числе с «разоблачениями сатрапов царизма».
«Ломается как Петрушка, ругается, как извозчик»…
Приезд Александра Петровича, который слыл человеком, хотя и весьма образованным, но притом вспыльчивым и умеющим к месту употреблять (в том числе на службе) самые крепкие выражения великого и могучего русского языка, сделался для пермских смутьянов настоящим подарком. «Нигилисты» немедля приклеили к начальнику губернии прозвище «помпадур» и сочинили про него обидный, хотя и талантливо сделанный текст, напечатанный в виде листовки, и «разлетевшийся», надо полагать, не только по Перми и Мотовилихе, но и по другим городам губернии осенью 1903 года.
«Наш помпадур помешался на том, что он губернатор, – язвительно писали пермские революционеры. – К своему огорчению, будучи только исполняющим должность, он из сил выбивается, чтоб показать, что он самый настоящий губернатор. «Я покажу, что значит настоящий губернатор», – это его главная забота. Объезжая вверенную ему губернию, он исступленно кричит на старшин, собираемых для встречи его превосходительства земскими начальниками, колотит об пол ногами, визжит, как завязший в подворотне поросенок, ломается, как Петрушка, ругается, как извозчик. Ибо таков, по его понятиям, должен быть настоящий губернатор. Мужики везде принимают его за пьяного.
В Кунгуре доброхотные гребцы, члены местного яхт-клуба, по просьбе исправника, согласились прокатить помпадура в лодке. Напрасно прождав часа четыре, гребцы отлучились на минутку, чтобы перекусить, а в эту-то минуту и пожаловал помпадур со своей свитой. Произошла задержка. Помпадур пришел в бешенство, разразился бранью. При всем честном народе он стал пушить исправника с верхней полки и велел ему тотчас же подавать в отставку. Полицейские чиновники могут перенести от своего начальства всякие поруганья. Молча перенес поруганья и кунгурский исправник, молча подал в отставку, в то же время он написал жалобу на губернатора в сенат, но, говорят, потом струсил и взял ее обратно»…
В листовке рассказывается масса историй, рисующих губернатора Наумова с самой отрицательной стороны. Возможно, некоторые из них, как бы мы сказали сейчас – «фейки». Но, в начале ХХ века, хотя тогда и не было интернета и социальных сетей, роль «Телеграма» успешно играли слухи, многие из которых, хотя и в искаженном виде, обычно имели под собой вполне реальную основу. Впрочем, судя по частому упоминанию полицейских чинов, которые были свидетелями всякого рода «историй с губернатором» создается впечатление, что у пермских большевиков мог быть… свой осведомитель в органах охраны правопорядка – возможно, кто-то из низших полицейских чинов.
«Он (Наумов – ред.) приказывает привести к себе через полицию купца Осипова и грозит тюрьмою за то, что тот, наскучив присылать товар ему напоказ, сказал посланному: «Спросите его превосходительство, не лучше ли ему самому пожаловать в магазин». Осипов – человек болезненный, в приемной губернатора с ним сделалось дурно. Недавно помпадур потребовал, и тоже через полицию, ссуду в 2000 рублей из общества взаимного кредита. Бедные банковые заправилы поставлены были в большое затруднение, но все-таки имели столько гражданского мужества, чтоб отказать, сославшись на устав, по которому на получение ссуд имеют право только члены общества».
Может, «друг», оказался вдруг, и не друг, и не враг… а конкурент?
Авторы листовки не проявили уважения даже к секретам личной жизни Александра Петровича, о некоторых подробностях которой они рассказали, опять же, ссылаясь на полицейские «уши»:
«В Чердыни помпадур, большой любитель «клубнички», встретил свою старую знакомую, заброшенную сюда капризной судьбой даму полусвета, некую Р. Ю. и воспылал. Побросав все дела, он всецело предался неге любви: все время проводил у своей очаровательницы, гулял, катался с ней на пароходах, и сопровождающие его чиновники и именитые горожане принуждены были быть невольными свидетелями заигрыванья и нежничанья влюбленных. После, когда уже в квартире один на один помпадур предавался с очаровательницей радостям бытия, начальник местной полиции должен был до 5 часов утра торчать около дома, охраняя покой его превосходительства».
Существует версия, что эта листовка была инспирирована… ближайшим (по должности) помощником Александра Наумова, вице-губернаторм Болеславом Цехановецким, который, якобы сам желал занять губернаторское кресло. Конечно, вице-губернатор запросто мог «организовать» через полицейских чинов «утечку информации» в стан политических противников, чтобы дискредитировать конкурента в соревновании за должность. Но, во-первых, при этом он сам рисковал оказаться «на коротком поводке» у революционеров, и, если бы дело было предано гласности, Цехановецкий мог очутиться не в губернаторском кабинете, а на каторге, вместе со своими «новыми друзьями». Во-вторых, в 1903 году авторитет РСДРП был еще слишком низок – и любые листовки с выпадами в адрес Наумова, тогда, скорее всего, воспринимались большинством прочитавших это «творение» пермяков как пустой навет со стороны радикалов. К тому же, в начале 1904 года, Цехановецкий получил новую должность, правда, без повышения – его отправили вице-губернатором в Смоленскую губернию. Позже, в июле 1905 года, Болеслав Павлович все-таки был назначен главой губернии – Уфимской.
Ничто не предвещало смуты…
В любом случае, Наумов, несмотря на личные недостатки (у кого же их нет!) вовсе не был таким тупым фанфароном, как рисовали его марксисты. Жители губернии ценили губернатора за заботу о благоустройстве, открытии новых школ и училищ. Только в августе 1903 года в Перми, как писал краевед Владимир Верхоланцев, распахнули двери для детей пермяков «начальные народные училища в Старой Слободке, между Ильинской и Спасской улицами, и между Шадринской и Ильинской улицами», а также на углу Пермской и Далматовской улиц. Частная школа Циммерман тогда же была преобразована в прогимназию – четырехклассное учебное заведение, равное четырем младшим классам гимназии. В ноябре 1903 года частная женская прогимназия Барбатенко получила статус гимназии.
В Перми ключом била театральная жизнь. В мае 1904 года в городском театре впервые выступала столичная «звезда» Вера Комиссаржевская. «Чрезвычайная нервность артистки сообщалась зрителям, и от игры ее оставалось сильное, долго не забываемое, впечатление», – рассказывали счастливцы, побывавшие на спектаклях. А уже в конце августа на сцене пермского театра блистал другой знаменитый артист – Павел Орленев, который прожил долгую жизнь (1869 – 1932) и с 1926 года стал народным артистом РСФСР.
В Перми одна за другой проходят художественные выставки – в октябре 1904 года горожане могли познакомиться с «картинами из русско-японской войны» известного живописца, ученика Ивана Айвазовского, Александра Сахарова. Вскоре пришла приятная весть из-за океана – уроженец Пермской губернии, художник Алексей Денисов-Уральский был удостоен серебряной медали на всемирной выставке в американском Сент-Луисе.
Одним словом, ситуация в Пермской губернии отнюдь не была отвратительно серой и беспросветной, как ее хотелось представить местным недругам самодержавия, а губернатор вовсе не был самодуром, «врагом просвещения и культуры».
Выбитые стекла губернаторского дома
Да, непростой характер губернатора создал ему немало проблем, в том числе – в общении с подчиненными чиновниками, уральскими заводчиками, мещанами. Но, вплоть до весны 1905 года, Александр Наумов оставался типичным российским «начальником губернии» старого образца – убежденным монархистом, уверенным, что делает все возможное для блага подданных российского государя на вверенной его попечению территории. Обидных листовок лично в его адрес больше не появлялось. Неприятности начались, по мере обострения политической обстановки.
В начале мая в Перми появились объявления о намеченном на 14 число месяца съезде местных педагогов для учреждения пермского отделения Всероссийского учительского союза. Дом для собрания готов был предоставить известный пароходчик, миллионер Николай Мешков. Власти губернии получили информацию, что на встрече появятся деятели, «принадлежащие к той части местной публики, что с давних пор известна своей политической неблагонадежностью, или крайним образом мыслей и заявляет себя агитацией против правительства»…
Губернатор Наумов запретил проведение съезда. Это вызвало возмущение примерно двух сотен людей, собравшихся утром 14 мая перед домом Мешкова. Этим не преминули воспользоваться в своих интересах социал-демократы, попытавшиеся устроить политическую манифестацию.
«Шумная толпа учительства двинулась с протестом и петицией «против нарушения свобод» к губернатору, который оказался весьма недемократических убеждений, и не внял голосу протестантов, – вспоминал в 1922 году пермский «революционер-ленинец» Александр Борчанинов. – В дальнейшем события начали развертываться уже большевистским темпом.
По городу быстро распространились прокламации с подписью «Пермский комитет РСДРП» (на самом деле анонимного автора) с призывом рабочих и граждан Перми и Мотовилихи к демонстрации против правительства по случаю разгона учительского съезда. Демонстрация назначалась на 8 часов вечера в этот же день в загородном саду.
Пермский комитет большевиков решил использовать создавшееся положение и приступил к организации демонстрации. Началась мобилизация сил. Времени до вечера оставалось очень немного. Главные надежды возлагались на мотовилихинцев»
По сути, Борчанинов сам признает, что, не будь в Мотовилихе организованной группы радикалов из числа заводской молодежи, сыгравших роль «варяжских берсерков», никаких беспорядков в Перми не возникло бы.
Манифестанты, пришедшие из Мотовилихи, собрались в загородном саду, и… были заблокированы полицией: городовые с револьверами перекрыли все выходы. Но толпа героически сломала закрытые ворота напротив цирка (по другой версии – снесла часть ограды) и с криками ликования двинулась вниз по Кунгурской улице.
«Упоенные победой дошли до Сибирской, – красочно писал Борчанинов (или журналист с его слов, слишком уж хорош стиль). – Темный дом губернатора…
Звон стекол и через минуту он смотрел на демонстрантов пастями своих безстекольных окон. Хозяин дома и города сбежал…
Впереди театральный сад, и при входе громадный сияющий электричеством вензель: «Н. и А.» Медленно наклонился вензель и грохнул своими огнями на землю.
Тихо подошла рота и остановилась у театра».
«Привет» от Трепова
На сей раз обошлось без большой стрельбы, хотя ранее один из полицейских, пытавшийся отобрать знамя у демонстрантов, был ранен тремя пулями из револьвера. Толпа быстро и «по-тихому» разошлась. Вскоре порядок в городе был полностью восстановлен. Александр Наумов, который никуда не «сбегал», а руководил силами правопорядка, сообщил в МВД о произошедших в Перми событиях. И получил из Санкт-Петербурга критику за «бездействие»:
«На представлении вашего превосходительства по поводу бывших 14 и 15 мая сего года беспорядков в Перми товарищ министра, заведующий полицией (Дмитрий Трепов – ред.), положил следующую резолюцию: «Я того мнения, что как губернатор, так и начальник губернского жандармского управления, равно как и полиция, бездействовали». В частности, по поводу сообщения, что толпа манифестантов была оттеснена от губернаторского дома на квартал, свиты его величества генерал-майор Трепов положил резолюцию: «Не оттеснять надо, а разгонять», по поводу же сообщения, что полицейский наряд, шедший по Кунгурской улице по следам манифестантов, будучи осыпан градом камней и пуль, отступил без употребления оружия, – «полиция действовала ниже всякой критики».
Об изложенном Департамент полиции сообщает на распоряжение вашего превосходительства, покорнейше прося сообщить сведения, почему принимавшие участие в означенных беспорядках поднадзорный Ягодников, бывший учитель Квасников, студенты братья Бернштейны и другие не привлечены к ответственности».
На этот раз, проницательный Дмитрий Трепов ошибся – перечисленные пермские «смутьяны» вряд ли были главными зачинщиками майской демонстрации. Просто, полиция еще не успела как следует познакомится с будущими лидерами революционного движения в Перми – Александром Борчаниновым, Михаилом Туркиным, Яковом Кузнецовым, Василием Гомзиковым…
Тем не менее, несмотря на недовольство в столице, на сей раз «черный лебедь» пролетел мимо пермского губернатора. Более того, в июле 1905 года сбылось давнее желание Александра Петровича – высочайшим указом он был произведен в полные губернаторы.
Однако уже через несколько месяцев пермские революционеры устроили новую провокацию, по сравнению с которой «черный пиар» предыдущих лет, наверное, показался Наумову детскими игрушками, и стоил ему не только должности, но и всей карьеры. Впрочем, об этом – отдельный рассказ…