Осенью 1824 года император Александр I отправился в «большое путешествие» по губерниям восточной части европейской России. Государь выехал 16-го августа из Царского Села в Пензу. Здесь случился эпизод, красноречиво говорящий о целях поездки.
«Урал чрезвычайно заинтересовал императора»…
Во время смотра войск, видимо, обратив внимание на усталый вид самодержца, пензенский губернатор Федор Лубяновский заметил:
«Империя должна сетовать на ваше величество!
– За что?
– Не изволите беречь себя!
-Хочешь сказать, что я устал? Нельзя смотреть на войска наши без удовольствия: люди добрые, верные и отлично образованы; немало и славы мы им добыли… Но когда подумаю, как мало еще сделано внутри государства, то эта мысль ложится мне на сердце, как десятипудовая гиря» …»
Из Пензы император отправился в Симбирск, затем посетил Самару, Оренбург, Уфу. В конце сентября царь со свитой пересекли границу Пермской губернии.
«Весь Уральский край чрезвычайно заинтересовал императора, – писал один из участников этой поездки. – Он особенно полюбил его жителей, в коих заметна особая оригинальность».
25 сентября Александр I остановился в доме Расторгуева в Екатеринбурге.
«Бунты» на заводах
Купец из Вольска, старообрядец Лев Расторгуев, разбогатевший на винных откупах, в 1810 году приобрел в Пермской губернии Нязе-Петровский, Каслинский и Кыштымские заводы. При новом хозяине производительность Нязе-Петровского предприятия увеличилась вдвое, а Кыштымские и Каслинский заводы стали специализироваться на сортовом железе и чугунном литье.
В 1822 году на Кыштымских заводах случились волнения. Отчасти это было связано с увеличением рыночных цен на хлеб в начале 1820-ых годов. Между тем, жалованье мастеровых на предприятиях Расторгуева не повышалось (к тому же зарплату часто задерживали или не выплачивали вовсе), а администрация не спешила обеспечивать работников продовольствием. Пермский берг-инспектор Андрей Булгаков, посетивший заводы, обнаружил, что крепостные рабочие «терпели важные недостатки и нужды в прокормлении себя и семейств своих хлебом, за получением коего ходили толпами к магазину и возвращались от оного с пустыми мешками». Рабочие попытались жаловаться в Екатеринбург, но четверо из ходоков угодили под суд, около сотни были выпороты. Неповиновение мастеровых, отказывавшихся работать, удалось пресечь в 1823 году только с помощью войск.
Лев Иванович умер в 1823 году. На момент визита в Пермскую губернию Александра I, заводы принадлежали его наследницам, вдове Анне и дочерям Марии и Екатерине. Мария Львовна вышла замуж за екатеринбургского купца 1-й гильдии Петра Яковлевича Харитонова. Мужем Екатерины Львовны стал купец 1-й гильдии Александр Григорьевич Зотов. Он приходился сыном управляющему чугунолитейных предприятий заводчиков Яковлевых – Григория Зотова.
Талантливый изобретатель, жесткий управитель
Григорий Федотович Зотов был человеком удивительной судьбы и недюжинных дарований. В молодости он служил поверенным в Перми, – контролировал поставки железа с заводов Яковлевых. Хозяева оценили расторопность и усердие своего крепостного. В 1798 году Григорий Зотов возглавил Главное Верх-Исетское заводское правление. При новом управляющем на Верх-Исетском заводе началось производство паровых машин, был начат выпуск качественного листового кровельного железа, о котором говорили, что оно «и без покраски прослужит сто лет».
В канун войны 1812 года, Зотов представил машину, «посредством коей артиллерийские снаряды получают полировку и самую гладкую округлость с наибольшею удобностию». Изобретение было презентовано в Комитете министров. Однако вскоре выяснилось, что механизм для полировки ядер, причем более эффективный, был несколько ранее изобретен и уже работает на одном из других заводов Пермской губернии. В итоге, Зотова изобретателем полировальных машин не признали, но вручили ему медаль «За усердие».
Григорий Зотов имел непосредственное отношение к «рождению» каслинского художественного литья. В 1820 году во время поездки в Пруссию, он купил и привез в Пермскую губернию несколько образцов из немецких литейных мастерских. Отливки германских мастеров, вкупе с наработками бронзолитейной мастерской Верх-Исетского завода, дали начало новому художественному промыслу.
После смерти отца, наследницы Льва Расторгуева пожелали, чтобы Кыштымскими и Каслинскими заводами управлял их новоиспеченный родственник – опытный и уже знаменитый на весь Урал Григорий Федотович Зотов. Получив столь соблазнительное предложение, он испросил «увольнения» у Алексея Яковлева (внука Саввы Яковлева) и с рвением взялся за ведение хозяйства своего покойного свата. Здесь он продолжал руководить в своем «фирменном» стиле: с одной стороны – вводил технические новшества, строил новые корпуса, расширял производство, с другой – жестко пресекал малейшие попытки неповиновения мастеровых.
Аудиенция у императора
Александр I, во время своей поездки по Пермской губернии, застал нового управляющего заводами Расторгуева в самом начале его бурной деятельности. Зотов произвел самое лучшее впечатление на спутников императора, а затем – и на самого государя, которому был представлен.
«Наружность и осанка Григория Зотова, при первом взгляде, обличали в нем светлый натуральный ум, сильный характер и гениальную способность в горном производстве, – писал лейб-хирург, Дмитрий Тарасов. – Орлиные глаза его показывали необыкновенную проницательность; разговор его о делах серьезных всегда состоял из афоризмов. Высокий рост, атлетическое сложение, окладистая короткая борода, курчавые с проседью на голове волосы и особенное приличие в обращении – невольно возбуждали к нему особенное внимание и уважение».
После осмотра Верх-Исетского завода, император поинтересовался – «кто довел предприятие до столь примерного состояния?» Когда ему назвали фамилию Зотова, Александр Павлович пожелал немедля с ним встретиться. Во время аудиенции, император поинтересовался перспективами добычи в Пермской губернии самородного золота.
«В разных разрушенных горных породах, с год назад, стали замечать слабые признаки золота, – рассказал Зотов. – Это возбудило мое любопытство, и я начал производить исследования и розыски, и, наконец, через простое промывание, удалось мне получить несколько золотников чистого золота в виде крупинок. За мною приступили и другие к разведыванию пород и отыскиванию золота, а ныне уже на многих заводах – казенных и частных, получают его в постепенно увеличивающемся количестве…
Ныне мне удалось устроить особый механизм, коим золотосодержащие горные породы или пески промываются скоро, удобно и с большим облегчением для рабочих. Я предвижу, что добывание этим способом золота у нас на Урале в скором времени распространится в обширных размерах».
На вопрос – верно ли, что он держится раскола? – Зотов ответил:
«Не смею скрывать перед вашим величеством, что я старообрядец; но в нашем обряде ничего нет вредного, а тем менее противного православной церкви. К нам перешло это от отцов наших».
«Тиран над вверенным ему народом» …
Накануне отъезда из Екатеринбурга в Пермь, во время обеда, император заметил:
«Очень жаль, что здешнее горное начальство доселе не обратило внимания на столь опытного в горном деле и столь полезного человека. В продолжение одного часа я узнал от этого Зотова гораздо больше о положении здешнего горного производства, нежели во все мое путешествие по Уралу. Довольно видеть Верх-Исетский завод, чтобы вполне оценить опытность Зотова, если справедливо, что все устройство этого лучшего здесь завода произвел один Зотов, двадцать лет управлявший оным».
После личной встречи с царем и его восторженных отзывов, будущее Григория Зотова представлялось совершенно безоблачным. Однако черные тучи сгустились и оглушительный гром грянул. Случилось это после неожиданной смерти Александра I в Таганроге осенью 1925 года. Новый император, Николай Павлович, «разобравшись» с участниками восстания на Сенатской Площади в Санкт-Петербурге, обратил самое пристальное внимание на «дела» в Пермской губернии, из которой продолжали приходить известия о частых волнениях заводских рабочих.
В 1826 году начали усиленно распространяться слухи жестоком обращении Зотова с мастеровыми и сокрытии управляющим изрядной доли добываемого золота. Николай I повелел организовать следствие, проведение которого поручили флигель – адъютанту, графу Александру Григорьевичу Строганову.
«До сведения Государя дошло, что Зотов, благодаря своему богатству и необыкновенной изворотливости, находится в самых фамилиарных связях со многими горными, губернскими и даже столичными высокого ранга чиновниками, и что он, под защитою такой компании благоприятелей, тиранствует над вверенным ему рабочим народом, посягает даже на убийство, – писал пермский летописец Федор Прядильщиков. – Тюфяев (пермский губернатор в 1823 – 1831 годах, – ред.), нисколько не замешанный в дело управителя кыштымского, притом лично оскорбленный от него, надеется видеть конец злоупотреблениям владельческого права – явлению не редкому в нашей губернии».
Страшные находки в заводском пруде
По приказу Строганова был слит заводской пруд в Кыштыме. На его дне были найдены многочисленные человеческие останки. Зотова немедля отправили под домашний арест. Следователи выяснили, что мастеровых, желавших подать жалобы на заводское начальство, – в том числе во время пребывания в Пермской губернии Александра I, – пороли и заковывали в кандалы. Одного из жалобщиков нашли в лесу мертвым, двое других были застрелены – якобы по личному приказу Зотова.
В обвинительном акте, за подписью Строганова, говорилось, что «со времени управления Зотова расторгуевскими заводами весьма усилена добыча золота и усовершенствована выплавка железа, но не заведением новых машин или особенными средствами, а несоразмерным усилением работ, жестокостьми и тиранством». «Главным театром жестокости и притеснений» граф назвал Сойминские золотые прииски, где было «заведено кладбище для скоропостижно умерших». Строганов сетует на отсутствие даже «следов христианского попечения о людях, которых можно сравнить с каторжниками» и что «хотя нередко высшим правительством были командированы чиновники для обозрения заводов, но все это служило только к сокрытию истины, ибо большая часть ревизоров обращались только к угощению и к экстраординарной сумме прикащиков».
Десять лет провел Григорий Федотович под надзором полиции, используя все свое влияние и возможности, чтобы затянуть окончательное решение дела. Жаловался на графа Строганова, сетовал на скверное здоровье, умолял о снисхождении. Кое в чем даже добился успеха: одно из обвинений попало под амнистию, другое «провалилось» за недостаточностью улик. Однако связи и деньги не помогли.
Сослали в глушь… в Финляндию
«Как ни силен был Зотов, сколько милостивцев ни было у него в Петербурге, но строгановское следствие свалило его с ног, а дело об убитых крестьянах довело его до ссылки, – писал Дмитрий Мамин-Сибиряк. – По тогдашним порядкам он подлежал наказанию шпицрутенами и ссылке на каторгу, но все наказание ограничилось только ссылкой в Финляндию, в Кексгольм».
В ссылку «кыштымский зверь», как прозвали его рабочие, отправился в 1837 году.
Сведения о дальнейшей судьбе Григория Зотова противоречивы. По одной из версий, он скончался в финской ссылке, по другой – был помилован императором и умер в Санкт-Петербурге. Во всяком случае, в своих очерках по истории раскола, писатель Павел Мельников-Печерский, не вдаваясь в подробности, сообщает, что Зотова похоронили в столице, «в начале сороковых годов».
Филолог Елена Юхименко, в своей статье, опубликованной в 2022 году (Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2022. № 39), сообщает, что в 2020 на антикварном рынке появилась, а затем была приобретена частным коллекционером икона, выполненная по заказу… Георгия Зотова! На нижнем поле иконы сделана надпись: «Написан бысть сей святый образ в лето 7351(1843), месяца марта в 15 день в Сибири иконописцами Богатыревыми. По усердию Григорья Федотьича Зотова, в память с ним события в 14 день сентября 7350 (1841) года, получения Высочайшей милости Самодержавнейшаго Великого Государя… даровавшаго свободу ему, Григорью Зотову, находящемуся в финляндском городе Кексголме» …
Значит, Зотов был помилован осенью 1841 года, успел приехать в Санкт-Петербург и жил в столице, а умер, видимо, между 1843 и 1845 годами.
