В начале декабря 1905 года, когда в Перми все политические треволнения уходящего года казалось уже изрядно позабылись, пермский комитет РСДРП издал провокационную листовку.
Фантастика как жанр бесстыдной пропаганды
Пермские революционеры обвинили правительство в том, что оно якобы «намерено вернуть в Россию те добрые старые времена, когда вооруженная сила разгоняла всякое собрание рабочего класса, как бы мирно оно ни было, когда слышались только рабьи речи и торжественно гремел гимн «Боже, царя храни».
Далее авторы прокламации и вовсе предались жанру фантастики:
«Гвардейские офицеры – эти птенчики из разорившихся дворянских гнезд – дали правительству клятву восстановить самодержавие. Попы, с Иваном Кронштадтским во главе, уже освящали их оружие, с которым они хотят идти на защиту самодержавия и связанных с ним преимуществ дворянства.
Правительство вновь начинает подымать опущенную голову. Оно открыто, и ничем не стесняясь, признает «естественным» черносотенные погромы, цинично объявляет в порядке вещей, если революционеров избивают на улицах озверелые толпы хулиганов, предводительствуемые полицейскими и приветствуемые губернаторами».
Большевики вновь попытались оседлать своего излюбленного пропагандистского конька «борьбы с черной сотней» и призвали пермяков к «организации и вооружению». Лозунг этот в Перми мало кто услышал, а людей, всерьез его воспринявших, в губернском городе оказались и вовсе единицы. Другое дело – Мотовилиха, где среди местных рабочих агитация РСДРП уже «по традиции» имела частичный успех.
«Строльман телеграфирует, что вчера забастовал весь Пермский завод, – сообщал в Горный департамент 11 декабря 1905 года главный начальник Уральских горных заводов Павел Боклевский. – Причины политические, требований к заводской администрации пока нет. Девятого декабря началась забастовка железных дорог. Ехать в Златоуст не только бесполезно, но даже вредно. Причины волнений рабочих есть результат систематической агитации революционеров. Требования рабочих неисполнимы, удовлетворение их цели не достигает, так как они придумывают новые, что показал опыт Мотовилихи. Губернские власти бессильны. Успокоение может принести только время и утомление».
Забастовка с дулом у виска
Мотовилихинские революционеры откровенно запугивали рабочих, которые на самом деле бастовать не хотели. Но они прекрасно знали местных «сорви-голов», которые в качестве аргумента без лишних разговоров извлекали из кармана револьверы.
«9-го сего декабря в 7 часов утра рабочие всех цехов Мотовилихинских казенных пушечных заводов самовольно, без разрешения горного начальника, устроили в снарядном цехе общее собрание, на котором постановили присоединиться к общей Российской забастовке, – сообщал в Департамент полиции исполняющий должность пермского губернатора Михаил Стрижевский. – В 7-30 часов потушили электричество, дали тревожные свистки и прекратили работы во всех цехах и затем разошлись по домам, часть тихо, а некоторые с пением «Марсельезы»…
На следующий день, 10-го сего декабря, в 12 часов рабочие пушечных заводов устроили в снарядном цехе № 5 собрание, окончившееся после двух часов пополудни. Об этом собрании известно только то, что большинство рабочих, не желающих поддерживать забастовку, должно было уступить меньшинству, настоявшему на продолжении забастовки. Во время собрания было разбросано большое количество воззваний от Пермского комитета РСДРП, приглашающих рабочих к «вооруженному кровавому бою за свободу». После собрания явившиеся к горному начальнику депутаты воспретили пользоваться телефоном и предъявили еще некоторые требования, касающиеся завода».
В семь часов пополудни состоялась сходка рабочих в заводском театре, – 20 человек из них были вооружены ружьями. Вечером того же дня по Большой улице в Мотовилихе «прошли две партии молодых парней с ружьями на плечах – одна партия в числе пяти человек, а другая в числе восьми».
Собственно, несколько десятков вооруженных хулиганов, по сути – террористов, решивших, что это именно они «делают революцию», держали в страхе весь заводской поселок. Полиция доносила в Пермь, что «большинство рабочих, как видно из заявлений многих из них горному начальнику, желало бы приступить к работам, но пока подчиняется меньшинству впредь до особого распоряжения». Утром 11 декабря полицейский урядник снял со столба листок, призывающий к убийству «вожака революционной партии» Андрея Юрша – из этого видно, с какой нелюбовью относились рабочие к людям, которые мешали им стоять у станков и честно кормить свои семьи. А полиция – до конца защищала революционеров, как граждан России, которые имеют такие же права, как и все остальные, срывая провокационные «листки» подобного рода…
«Полицейская власть бессильна»…
12 декабря до губернской власти, наконец, дошло, что она не контролирует ситуацию на заводе и в рабочем поселке.
«В Мотовилихе рабочие, руководимые революционерами, поддерживая железнодорожную забастовку, прекратили работы, захватили в свои руки завод, коим самовольно распоряжаются, – рапортовал Стрижевский министру внутренних дел Российской империи Петру Дурново. – Население призывается к вооруженному восстанию, ходят группы заводских парней, вооруженных ружьями. Полицейская власть бессильна; из военной силы не могу тронуть ни одного человека из Перми, где также беспокойно, революционеры ждут только выхода отсюда туда сотни казаков, чтобы открыть вооруженное восстание. Положение в высшей степени серьезное. Необходимо усиление военного состава, иначе могут быть печальные последствия. Одновременно прошу командующего о высылке спешно хотя бы сотни казаков. Докладывая об изложенном, усердно прошу посодействовать высылке в Мотовилиху пехоты или казаков и разрешить теперь же организовать полицейскую стражу»…
Дурново немедля сообщил о ситуации в Пермской губернии в военное министерство и приказал «разрешить открытие стражи».
Между тем, в Мотовилихе, как позднее сообщили «Пермские губернские ведомости», революционеры, «стараясь поддержать огонь в своих товарищах, изощрялись в своих ораторских талантах и не переставали убаюкивать своих товарищей «страстными» речами».
«Охота» за поездами
Большевистские ораторы обещали, что скоро в Пермской губернии начнется повальная политическая забастовка, и железнодорожники начнут останавливать поезда. Но этого почему-то никак не случалось!
«Если поезда Пермской дороги не прекращают своей деятельности по собственному желанию, то решено было заставить их сделать это насильно, – рассказывал корреспондент ПГВ. – «Бойцы-дружинники», возомнив себя «могучей ратью», решили привести в исполнение план своих «вождей», и почтовый поезд, вышедший из Перми на Екатеринбург 12-го декабря, был в Мотовилихе остановлен.
Машинист, снятый с паровоза, был уведен в завод на собрание, и путь попорчен… Естественно, что на силу нужна была сила и, спустя некоторое время, она явилась в лице казаков. Быстро толпа, не желавшая пропускать поезда, была рассеяна, машинист извлечен из завода и поставлен на свое место, путь исправлен, и поезд двинулся дальше. Во время всех этих действий казаков мятежники, расположившись в заводской ограде с оружием в руках, первые дали залпы в казаков, на что последние ответили выстрелами…
Мятежники, негодуя, с одной стороны, на казаков и, с другой, на свой первый «неуспех» в боевом состязании, решили доказать свою могучесть на другой день и с этой целью 13-го декабря, с утра вооруженные винтовками и револьверами, стали размещаться в заводской ограде, заводских помещениях и различных засадах по улицам Мотовилихи».
«Бои» у баррикад
Видимо, растерявшийся в первые дни Стрижевский начал действовать намного решительнее и приказал разогнать боевиков, устроивших несколько баррикад на Висимской, Большой, Баковской и Томиловской улицах.
«В Мотовилихе 13 декабря войска действовали решительно: у всех мятежников стрелявших оружие отобрано; мятежники были окружены войсками: 33 арестовано, заключены в тюрьму, – докладывал исполняющий должность губернатора министру внутренних дел. – Убито мятежников четверо, случайно одна женщина. Раненых, больных 32 человека; трое умерло; есть легко раненые, скрывающиеся, их разыскивают. В Мотовилихе беспорядки прекращены. Обязательное постановление об ограничении пользования оружием мной издано до получения о том указания министра, о чем доносил. Упрек в недостаточно решительных действиях считаю незаслуженным».
Из Санкт-Петербурга пришел лаконичный ответ: «Пермь. Губернатору. Последние действия ваши вполне одобряются. Управляющий министерством Дурново».
Тактика революционеров с треском провалилась: они убедились, что большая часть рабочих их не поддерживает.
«Царский манифест дает свободы, крайние партии их отнимают»…
«Настоящая забастовка партийная, вызванная крайними партиями, – писал в статье, опубликованной в «Пермских губернских ведомостях» 15 декабря 1905 года, рабочий Михаил Лозовский. – Последнюю забастовку считаю, в силу своих убеждений, крайне гибельной для страны…
Манифест 17 октября дает нам свободы, а крайняя партия их отнимает. У меня составилось обдуманное мнение, что забастовка эта приносит страшный вред. В данном случае, при объявлении забастовки товарищи, не пожелавшие ее, – мои единомышленники. Но у них не хватило мужества, ради страха перед крайними, высказать свое мнение открыто. Факт же нежелания забастовки очевиден – они воздержались от аплодисментов. Спрашивается, имел ли я право при нежелании входить в сделку со своей совестью высказать свои убеждения открыто? Не только имел право, но и должен был это сделать. За то, что я использовал один раз и только наполовину Манифест 17 октября (разумею свободу слова), крайняя партия хочет со мной разделаться чуть ли не судом Линча».
К концу декабря общественные страсти улеглись, и Пермь смогла спокойно отпраздновать Рождество 1905 года. В канун праздника, 21 декабря 1905 года в город приехал новый губернатор – бывший земский начальник в Новгородской губернии, юрист, Александр Болотов.
