Большой популярностью у любителей жанра фолк-хоррор пользуется вышедший на экран в 2020 году отечественный сериал «Территория». Не будем вдаваться в детали сюжета (фильм нетрудно найти и посмотреть), – стоит только отметить, что благодаря сериалу многие зрители впервые познакомились с интересной и своеобразной мифологией коми. Ну, а для жителей Прикамья эта кинокартина должна быть особенно «близка» хотя бы потому, что снималась она в Пермском крае.
Она или погубит…
Среди всевозможных мифологических напастей героев фильма преследует мифологическое существо, называемое икотка. Оно проникает в человека через рот и начинает «расти внутри», а носитель этой вредной диковины порой испытывает приступы, напоминающие нервные припадки: в сериале впечатляюще показано, как одержимая икоткой героиня, с вытаращенными глазами, бьется в судорогах, а вместо нее «страшным голосом» из чрева вещает эта странная сущность. Причем говорит икотка в сериале исключительно по коми-пермяцки, из чего можно сделать вывод, что русский язык она не изучала. Интересно, что икотка – это не бестелесный дух, она должна иметь материальную форму, например, червяка, насекомого или ящерицы – согласно мифам, именно в таком виде «выращивают» зловредных существ колдуны и ведьмы, и уже в таком «воплощенном» виде они способны проникнуть внутрь человека. Во избежание путаницы, стоит сказать, что такое же «вселяющееся» в человека существо известно и коми-зырянам.Только они, в отличие от коми-пермяков, называют его шева. И, поскольку за основу сериала «Территория» была взята все же коми- пермяцкая мифология, слова «шева» в фильме вы не услышите. В советское время религиоведы были склонны объяснять миф об икотке – шеве сугубо медицинскими причинами.«Очень сильна была вера в порчу, – говорит о поверьях народов коми Сергей Токарев («религия в истории народов мира, М., 1986). – Это объясняется распространенностью в прошлом нервных заболеваний – истерии («икоты») и других, особенно среди женщин, что вызывалось социально-бытовыми условиями… Наиболее оригинальное поверье у коми-зырян, касающееся насылания порчи – поверье о шеве. Слово «шева» означает прежде всего определенную болезнь – истерию, но также и ее причину. И вот эту причину представляли себе как некое материальное существо, попадающее в тело больного: шева имеет вид волоска, нитки, соринки, насекомого и может проникнуть в рот вместе с пищей. Насылает шеву колдун, который заранее хранит и воспитывает ее у себя, а потом пускает в ход. Проникнув в тело человека, шева там растет, свободно перемещается, грызет и душит жертву, может довести ее до смерти, после чего уходит и поселяется еще где-нибудь. Шеву можно уничтожить только огнем, тогда может умереть и наславший ее колдун».
…Или по душам поговорит
Но, впрочем, не всегда отношения с шевой складываются для ее носителя столь плачевно: они могут быть и вполне себе дружескими. Выдающийся источник для изучения, в том числе, представлений об икотке – рассказы жителей Пармы, собранные учеными Пермского государственного научно-исследовательского университета. Недавно, часть этих записей была опубликована в сборнике «Материалы по коми-пермяцкой демонологии» (Пермь, 2020). Вот рассказ о вполне «мирных» взаимоотношениях икотки с ее «хозяйкой». «У старушки, нет уже ее тоже, тоже у нее икота была. «У меня шапка, – говорит (икота – ред.), – золотая, а морда как у воробья. Меня из ржи сделали. Напоили, меня из ржи принесли. – Черные вот зернышки бывают, вот в зерне, – и хозяйку мою этим напоили, и вот я стала говорить». Она имя говорила, да я забыла… Как-то и имя она даже называла. «У меня шапка на боку, да еще золотая, а морда, – говорит, – у меня как у воробья. А хозяйка когда ест, так я тоже ем! Глотаю, – говорит, – только». Некоторые говорят, что икота может о себе рассказать: кто она такая, и откуда появилась, и кто ее сделал… Вот такое я слышала. Это вот Миля, что ли, кто-то говорил, у кого она была: «У меня, говорит, вот такая икота. Меня, говорит, из мухи сделали, и я Гут Гутович (то есть Муха Мухович), что ли». Вообще икотки, по рассказам жителей Пармы, бывают весьма общительны и могут рассказать много интересного, особенно находясь в хорошем состоянии духа. Ну а некоторым исследователям местные жители сообщали, что знали людей, в которых жила не одна икотка, а, как минимум, две: «Моя тетка Фекла когда-то, ох-ох, как лепетала-говорила! Ой, как говорила-лепетала… Две икоты разговаривали: «Ладно, – говорит одна, – ты кто такая?» «Я, – говорит, – широкоглазая ведь лягушка, а ты –мышка». Станут спорить две икоты. «Ты, – говорит, – широкоглазая лягушка, а я хотя бы мышка». У моей тетки, видимо, не одна была икота. У тетки эта икота была с подружкой».
«Я маленькая муха: глаза голубые, туфельки черные!»
Жители Коми-округа рассказывали ученым, что икотки бывают «немые», – такие, как считается, не говорят, и, соответственно, ничего не предсказывают людям, а «только икают». Но случается, что «немая» шева вдруг начинает говорить. Притом – иногда она просто «болтает» на бытовые темы, и вовсе не обязательно превращается в оракула. Вот рассказ местной жительницы как раз о таком внезапном преображении: «У меня ведь в Сюзь-Позье сестра Оксинья была. Икоту напустили когда-то, и невестка мне говорит: «Соня, завтра сходи к сестре в Сюзь-Позью, икота, – говорят, – стала у нее говорить». Которая, говорят, икота начнет говорит, она, будто бы, знает (то есть – способна предсказывать). Я пошла. А когда-то ведь в корыте стирали. Она стирает. Печь топится. Икота, месяц, видимо, саму Оксинью поучает говорить. О-о-ой! Как она обрадовалась, на печь воду поставила, молоко поставила, гороховый кисель сварила, картофельный кисель сварила меня кормить. «Гостья пришла! Гостья пришла!» Я потом стала спрашивать: «Оксинья, – говорю, – невестка отправила. Брат Мишка жив, не жив?» – «Я разве, – отвечает, – что-то знаю?! Я ничего не знаю! Нас наша хозяйка держала под печкой в туеске… Я маленькая муха, очень красивая: глаза голубые, туфельки черные, и сама я Соня. Я, – говорит, –ничего не знаю! Только гармошка нам нужна с хозяйкой. Мы только – эх-ух – ходим, поем и танцуем только. Я не знающая», – сказала». Другие «вселённые духи», напротив, делают предсказания и о судьбе своих «носителей» и о своей собственной. Иногда такие «откровения очень ярки и своеобразны: «Я не умру еще (говорит икотка – ред.). Моя хозяйка еще два года проживет. Вот ей нынче семьдесят пять, когда семьдесят семь исполнится, умрет. А я маленькая муха еще. Полечу и в рот кому- нибудь залечу. Опять буду жить. Семьдесят семь исполнится, умрет, а я полечу и в какого-то человека зайду. Опять буду жить. Но я знаю: к женщине зайду. К мужику я не зайду. Я знаю, в кого зайти… К мужику я не зайду, только к женщине. Не положено к мужику – к женщине надо зайти (здесь и выше – тоже приводились цитаты из сборника «Материалы по коми-пермяцкой демонологии»).
Она не знала, что он в будущем – член партии?
Впрочем, бытует немало историй, когда шева совершенно спокойно «поселялась» и в мужчин. Советский этнограф Алексей Сидоров в своей классической работе «Знахарство, порча и колдовство у народа коми» (М.,Л., 1928) описывает случай, лично ему рассказанный неким С. «человеком партийным и потому сознательно относящимся к фактам окружающей жизни»: «Девятилетним мальчиком С. Был взят отцом в качестве пары для пилки дров на Богословских заводах. Здесь он работал всю зиму… Весной, при возвращении домой после сезонной работы ребенок окончательно выбился из сил. Два дня отец тащил его на своих санках, пока сам тоже не выбился из сил. В селе Троицком решили отдохнуть. Затопили баню. В бане ребенок упал без чувств, изо рта у него появилась пена. Отец стал поднимать его словами: «Поднимись» Пойдем!» Тот все лежал. Наконец, как ребенок очнулся, отец, решив, что имеет дело с шевой, спросил – «откуда ты?» «Как твое имя?», обещая ничего худого не сделать. В результате бредовое сознание мальчика настраивается на один тон с расспрашивающим и он начинает говорить: «Ну вот, мы теперь вдвоем, давай поборемся». – Как твое имя? – спрашивают. – Василий Иванович (на самом деле П.О.). Продолжаются подробные вопросы, на которые даются подробные и точные ответы, в таком порядке: – Как ты зашла? – С белым хлебом. С первым куском не могла зайти, так как сказано было: «с богом», а второй кусок был взят в рот раньше, чем дунули на хлеб, и я зашла. Раньше долго сидела на подоконнике, но никак не могла дождаться момента. Отец мой – К. Иван из Шешек (он работал в другой группе). – После этого, – прибавил рассказчик, – случаев разговора шевы у меня не было, – но боли в области сердца бывают…» Советский этнограф, разумеется, как положено марксисту и атеисту, сделал вывод, что если даже будущего партийного работника сия напасть не миновала, то «борьба с шевой, как формой истерии», предстоит нелегкая. Причем, «трудность эта усугубляется тем обстоятельством, что местные культурные работники поневоле сааме поддаются непонятным и весьма эффективным проявлениям патологического состояния «одержимых» шевой». Ну а писатели и кинематографисты, возможно, еще задействуют подобный сюжет, показав, как икотка вредит установлению советской власти на селе в 1920-ые годы: наверное, это стало бы подлинным бестселлером. Ведь сегодня – в тренде фильмы в стиле- ретро-детектива. А объединение этого популярного жанра с не менее любимым публикой фолк-хоррором, наверняка бы обеспечил ошеломительный успех сериалу, который, например мог бы называться «Контра изнутри».
Шева в эпоху интернета
Ну, а если без шуток, возможно, советские ученые-марксисты все-таки ошибались считая миф о «вселённом духе» и связанное с ним болезненное состояние исключительно порождением тяжелых бытовых и социальных условий жизни на севере. Дело в том, что и в наши дни поверье об икотке никуда не исчезло, несмотря на улучшение быта, всеобщую грамотность, наличие телевидения, интернета, доступной медицины и прочих благ цивилизации. Пермские исследователи и сегодня записывают странные рассказы о существе, «живущем и говорящем» внутри человека. – Представления об икоте (заболевании, которое в народной традиции представляется как вызванное «вселенным» духом) широко распространены в Коми-Пермяцком округе, – рассказала «Солевару» этнолингвист, соавтор книги «Материалы по коми- пермяцкой демонологии» Анастасия Кротова-Гарина. – Эти представления сохраняются и у других народов, в том числе у родственных коми-пермякам коми-зырян и известны у под такими названиями как висян, икота, шева, лишинка, лишнэй. Термин шева связывают с древним словом, означающим «нечто с голосом, звуком, сообщением», в коми-пермяцком и коми-зырянском языках шы – это «звук». В Коми-Пермяцком округе наиболее распространен термин икота, тогда как исконная лексема – шева – на сегодняшний день зафиксирована только в мысовском диалекте коми-пермяцкого языка, то есть на самом севере Пермского края. Огромное собрание рассказов об одержимости вселенным духом собран сотрудниками «Лаборатории региональной лексикологии и лексикографии» ПГНИУ в рамках проектов Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) «Природный мир и традиционная культура коми-пермяков: опыт лексикографического описания», а также РФФИ и правительства Прикамья – «Лексическое пространство коми-пермяцкого языка» под руководством Юлии Шкураток с 2016 по 2022 годы, что говорит о сохранности этих представлений в наши дни. А об икоте как о феномене культуры можно прочитать в книгах «Символические реальности Пармы» (Елена Четина, Илья Роготнев), Икота: Мифологический персонаж в локальной традиции (Ольга Христофорова, 2013). Так что же является подлинной причиной появления и столь стойкого существования необычного мифа об икоте-шеве? Теорий, конечно, немало, но, по большому счету, здесь нам остается только вспомнить фразу известного киногероя: «Наука этого не знает, науке это не известно».
