20 июля (2 августа по новому стилю) 1914 года пермский губернатор Иван Францевич Кошко телеграфировал в уезды Пермской губернии:
«Германия объявила войну России. Призываю население в такую трудную минуту объединиться и поддерживать строгий порядок, помня, что всякое возмущение и буйство на руку нашему врагу, который будет им радоваться, так как беспорядки уменьшают силу. Да поможет Бог одолеть нам дерзкого и страшного врага».
От Петербурга до Урала: «парад» манифестаций
20 июля, как и по всей России, в городах Пермской губернии прошли манифестации в поддержку войны с Германией и Австро-Венгрией. В Перми на улицы вышли тысячи людей – в том числе гимназисты, представители духовенства, солдаты.
Многолюдное шествие пермяков началось в шесть часов вечера в Театральном саду, из которого процессия направилась вверх по Сибирской улице к губернаторскому дому. Начальник губернии «не замедлил выйти к народу и сказать высоко-патриотическую речь», а после присоединился к манифестации. Толпа двинулась по Кунгурской улице (ныне Комсомольский проспект) – до Новой Слободки (район между улицами Кунгурская и Сибирская), и по Ильинской улице (ныне Швецова) – до управления воинского начальника. Здесь, к восторженной публике присоединился военный оркестр, в сопровождении которого манифестанты пошли обратно в сторону Камы. Дойдя до Кафедрального собора, пошли к станции Пермь – I. Но и тут энтузиазм публики не угас. Пермяки отправились к цирку, который располагался тогда на Дровяной площади, на углу улиц Садовой (ныне – Революции и Кунгурской). Манифестанты потребовали было прекратить цирковое представление, видимо, считая «увеселение» несообразным моменту, но властям удалось уговорить их не делать этого, поскольку «в цирке много запасных, желающих видеть представление до конца»…
Многочисленная манифестация горожан состоялась в Екатеринбурге:
«20 июля в четыре часа вечера на улицах появились манифестанты,- писал репортер газеты «Уральская жизнь. – Около пяти часов вечера по просьбе манифестантов настоятелем Кафедральнаго собора протоиереем отцом Л. Игноратовым на соборной площади было совершено молебствие о даровании победы сербскому народу. По окончании молебствия манифестанты с портретом Государя и национальными флагами двинулись к памятнику Царя Освободителя.
У памятника членом Союза русского народа Насоновым была произнесена речь, а затем была обставлена и прочитана верноподданническая телеграмма, покрытая кликами «ура». От памятника сначала по Главному проспекту, а затем по Вознесенскому проспекту и Златоустовской улице манифестанты двинулись к архиерейскому дому. К преосвященному Серафиму были отряжены представители, которые просили владыку выйти и благословить манифестантов, что преосвященным и было исполнено. От архиерейского дома, через Сенную площадь и Водочную улицу манифестанты, качая встречающихся офицеров, направились сначала к зданию городской думы, а затем к квартире полицмейстера, где была прочитана телеграмма начальника Пермской губернии к полицмейстеру об объявлении Русско – Германской войны. От квартиры полицмейстера манифестанты, дойдя до памятника Царю – Освободителю, разошлись».
«В помощь должна придти частная благотворительность»
В «Пермских Ведомостях было опубликовано воззвание губернатора:
«По новому закону 23-го июня 1913 года заботу о семьях запасных нижних чинов берет на себя правительство, для чего учреждаются по городам и волостям особые попечительства. В помощь этим попечительствам должна придти частная благотворительность, которую необходимо организовать теперь же. В этих видах прошу лиц, сочувствующих этому делу, собраться в Пермской городской думе 23-го июля, в восемь часов вечера и обсудить вместе со мной, как вопрос об избрании надлежащих комитетов, так и обдумать способы изыскания средств.
Я уверен, что все Пермское население отзывчиво придет на помощь святому делу поддержки борцов за славу и неприкосновенность нашей Родины и недостатка в средствах не будет».
24 июля в Пермской губернской земской управе обсудили вопрос о «присоединении к общеземской организации для помощи раненым и их эвакуации, согласно предложению Московской губернской земской управы».
Губернские земцы предварительно опросили на этот счет уездные управы и, получив их согласие, созвали совещание, которое «единогласно высказалось за ассигнование в распоряжение общеземской организации 500 тысяч рублей». Помимо этого «в распоряжение уездных земских управ решено отпустить по три тысячи рублей для выдачи пособия тем из семейств запасных, в коих не осталось работников для полевых работ».
В тот же день, 24 июля, прошло чрезвычайное собрание Пермской городской Думы – оно началось с «молебствия о здравии и долголетии Его Императорского Величества и о даровании русскому воинству победы над врагами». Решением думы на «квартирное довольствие» мобилизованных запасных было выделено более трех тысяч трехсот рублей – вся наличность городского запасного капитала.
Кроме того, думцы постановили: «Для обеспечения нуждающихся семейств обывателей Перми, призванных на действительную военную службу, ассигновать в распоряжение Городского Комитета по призрению семей призванных на службу жителей Перми пять тысяч рублей». Еще 10 тысяч рублей гласные пермской гордумы выделили местному управлению Красного Креста – на «организацию санитарных отрядов для помощи и ухода за ранеными и больными воинами».
В Перми – спокойно, в Лысьве – бунт…
Вскоре после объявления мобилизации Иван Кошко посетил воинские части в Перми:
«На батальонный двор в Старой Слободке были собраны части мобилизованных запасных. Сюда прибыл и начальник губернии И. Ф. Кошко, который обратился к войскам с речью, в которой, изложив вкратце историю возникновения войны, напомнил запасным о важности переживаемого момента и указал на необходимость соблюдать порядок. Далее его превосходительство, указав войскам на приспевшую необходимость грудью встать на защиту Царя и Родины, не щадя своего живота, сообщил, что семьи запасных не останутся без помощи со стороны правительства. По окончании речи оркестр несколько раз исполнил народный гимн, покрытый громовым «ура» запасных, обещавших господину начальнику губернии соблюдать во все время пребывания в городе полный порядок».
В большинстве уездов Пермской губернии мобилизация проходила спокойно, хотя отдельные эксцессы случались, в основном – незначительные. В сельских территориях «недоразумения», как правило, были связаны с тем, что крестьяне просили дать закончить им полевые работы, бывшие в самом разгаре – разумеется, власти не могли этого им позволить. Крупные беспорядки произошли только на Лысьвенском заводе, где 20 июля случилась перестрелка рабочих с чинами. администрации горного округа и полицейскими. В результате, с обеих сторон, было убито более десяти человек, в том числе – управляющий завода.
В советское время этот инцидент нередко пытались представить едва ли не «революционным выступлением против царизма», но, на деле, история больше походила на «пьяный бунт».
Писатель Всеволод Иванов, в то время – прапорщик 107 пехотного запасного батальона, волей судьбы попавший в «команду» охраны процесса, состоявшегося в октябре 1914 года Лысьве над зачинщиками беспорядков, писал в своих мемуарах:
«Дело было простое. После сараевской стрельбы пылкого сербского гимназиста, после объявления войны Германии началась мобилизация, у призываемых в Лысьве оставались семьи, которые надо было как-то устроить. И тут сказалась старая бюрократическая волокита. В итоге в Лысьве были разгромлены казенки и на сцену выступили полицейские стражники.
Во время этих, безусловно, неловких и несуразных действий лысьвенские рабочие разгромили свое заводоуправление, убили то ли управляющего, то ли управителя – я как-то нечетко помню уже эти уральские термины – и стали громить заводские здания. Какой-то догадливый человек приволок пожарную машину и бочки с керосином, и толпа стала качать керосин в разбитые окна заводской конторы. Здание и люди сгорели.
Вот и весь бунт, «бессмысленный и беспощадный», как говорил А. С. Пушкин»…
Выездная сессия Казанского военно-окружного суда приговорила пятерых зачинщиков лысьвенских беспорядков к повешению, девять – к бессрочной каторге, 35 отправились на каторжные работы на срок от 6 до 20 лет.
«Лорд – мэр стремительно опять помчался вдаль походным маршем»…
С началом войны, в крупных городах губернии, включая Пермь и Екатеринбург, «подскочили» розничные цены на продукты питания – хлеб, мясо, масло. Введение режима чрезвычайной охраны в губернии, с 26 июля 1914 года, предусматривало запрет «поднимать цены на жизненные продукты без достаточных на то оснований». Кроме того, губернские власти предложили городским думам установить специальные таксы на продовольственные товары. Таксы были установлены. Например, по решению пермской гордумы от 31 июля, на белый хлеб первого сорта – не выше пяти копеек за фунт, ржаной – не более трех копеек за фунт. Первосортное мясо местного производства полагалось продавать не выше 18 копеек за фунт. Но, на деле, рыночные цены продолжали расти.
27 июля в Екатеринбурге был создан общественный «временный исполнительный комитет собрания граждан». Комитетчики, на своем первом собрании, решили собрать пожертвования для семей мобилизованных, с тревогой говорили спекулятивном росте цен на хлеб, мясо и прочие продукты питания. Притом, резко раскритиковали городскую власть за сетования на «отсутствие денег» в местной казне – в том числе, на организацию дешевого питания для родственников крестьян, призванных на службу. Близкие призванных в амию селян наводнили города. Зачастую они не могли купить еды или найти недорогого обеда в какой-нибудь столовой или чайной – понятно, что рестораны были им не по карману.
Комитетчики отправили пермскому губернатору телеграмму: «Собравшиеся для обсуждения вопроса о помощи семьям запасных и искусственного повышения цен на продукты первой необходимости в городе, покорнейше просят ваше превосходительство предложить Екатеринбургской городской управе созвать немедленно собрание гордумы для решения вопроса о борьбе с искусственным повышением цен, установлением особой таксы».
Между тем, управление финансами не было сильной стороной городского головы Екатеринбурга Александра Обухова. Денег в самый нужный момент в местной казне не оказалось – и он отправился в Пермь, надеясь «выбить» финансовую поддержку у губернских властей. «Обухов был неглупый человек, деловит, с инициативой, хотя, кажется, хозяйственность не стояла в числе его достоинств, – писал в своих мемуарах Иван Кошко. – По крайней мере, за время своей службы в мое губернаторство финансовая сторона городского хозяйства была очень хаотична и не приведена в известность, текущая смета подкреплялась постоянно займами, ревизионные отчеты крайне запаздывали».
Газеты поддержали критические настроения «общества»:
«…Заправилам думским старшим, Все - ж, на судьбу нельзя пенять: Лорд-мэр стремительно опять Помчался вдаль походным маршем, Чтоб денег где-нибудь занять... Друзья, скажите - ж, Бога ради, - Где денег городу достать?» - язвили сатирики на страницах газет по поводу поездки Обухова в Пермь в поисках финансирования.
Досталось критических стрел от екатеринбургских фельетонистов и думским гласным:
«…И вот встает пред думским вечем Вопрос загадочный сейчас: Расходов - тьма... а денег - «пас!..» Платить и служащим-то нечем, Не говоря уж про «запас»! Теперь дерутся все народы, А бедный город наш зачах... У думцев скорбь звучит в речах, Хотя, по странности природы,
Есть голова, на их плечах»… – писал на страницах «Уральской жизни» Мистер Бумс (Павел Блиновский).
Отставка, которой не ждали
В начале августа пермский губернатор Иван Кошко подал прошение об отставке «по состоянию здоровья».
Подлинная причина отставки Ивана Францевича, – одного из самых популярных губернаторов за всю историю Пермской губернии, – осталась неизвестной. Современник этого события, историк и краевед Владимир Трапезников считал, что Кошко был уволен «в связи с незаконными действиями при подавлении лысьвенского рабочего бунта». Впрочем, эта версия представляется сомнительной – «законник» до мозга костей, Кошко ни в чем не нарушил законодательства Российской империи, хотя, возможно, и пригрозил в сердцах, в разгар беспорядков, как говорили, «вызвать артиллерию и снести с лица земли рабочий поселок». По другой версии, более вероятной – губернатор мог стать жертвой интриг придворной «клики Распутина». Впрочем, это – история, требующая отдельного рассказа…
Одним из последних дел Ивана Кошко на Урале стало деятельное участие и помощь в создании лазарета, который должен был отправиться на западный фронт. И уже 17 августа, в 10 часов вечера, пермяки провожали на станции Пермь-II поезд Красного креста, сформированный в губернском городе. В числе провожающих были: члены общины Надеждинской общины сестер милосердия и «множество родственников и знакомых отъезжающих». Лазарет разместился в восьми вагонах и был оборудован на 200 кроватей. В составе медперсонала – пять врачей, 20 сестер милосердия, 35 санитаров. В этот же день, незадолго до отправки пермского лазарета, через Пермь-II «проследовали сестры милосердия, врачи и санитары из Екатеринбурга, Кунгура и других уездов губернии».
11 августа 1914 года Иван Францевич был «всемилостиво уволен от службы согласно прошению», после чего передал управление губернией вице-губернатору Владимиру Европеусу, и 25 августа уехал из Перми в Санкт-Петербург. В прощальном письме в редакцию «Пермских ведомостей», он желал, «чтобы для губернии настали лучшие времена, которые сделали бы ее богатой, трезвой, счастливой».
