Несостоявшийся пермский Мюрат. Часть 2

Пермский хронограф

«В победу советской власти не верю, но готов за нее умереть!»

Первая часть.

Лежава явно родился под счастливой звездой. Досиди он в пермской тюрьме до установления большевистской власти, его бы непременно поставили к стенке. Но при власти «либералов» все получилось по-другому: 26 октября 1917 года, буквально в день переворота в Петрограде, Валериана Исааковича отпустили без «рассмотрения дела по существу», на чем, кстати, он настаивал.

«В Перми за семь месяцев отсидки не мог добиться расследования своего дела по существу и суда, хотя всё время об этом просил, настаивал, требовал двумя 10-11 дневными голодовками, – жаловался Лежава в письме к своему влиятельному другу Николаю Крестинскому (июнь 1918 года). – Моё дело с формальной стороны рассматривалось в комиссии по внесудебным арестам. За полтора часа до разбора дела мне наконец предъявили обвинительный материал, состоящий из двух известных Вам телеграмм и добытого гражданином Гавриловичем, как он заявил из Департамента полиции документа, отпечатанного на машинке без даты и подписей, в котором говорится, что я служил в Охране якобы с 1910 года, затем состоял членом Рабочей группы Пермского В.-Пром. Комитета, руководил этой группой и ездил от них представителем на съезды в Москву и Петроград и т.д. Затем, что я выдал в Екатеринбурге в 16 году трёх каких-то нелегальных, бежавших с каторги. (На другой день после ознакомления с этим «документом» мне удалось установить происхождение этого документа, никакого отношения ко мне не имеющего)».

После освобождения, Валериана Лежаву, (по настоянию редакции «Пермской жизни», где он прежде работал), отправили на Румынский фронт, поскольку в Перми оставаться ему, видимо, было просто опасно. Нередки были случаи, когда разоблаченных провокаторов убивали «при попытке к бегству».

Несостоявшийся пермский Мюрат. Часть 2
Пермский жандарм на посту

В письме к Крестинскому проявляется вся неутомимая натура Лежавы (и, видимо, склонность его к сочинительству):

«10 января (1918 года – ред.) в Яссах я оказался арестованным и был выслан Румынскими властями через границу в Белецкий уезд в Бессарабию. Попав в ближайший город Бельцы, я был принуждён принять участие в самообороне и в конечном результате руководил защитой города Бельцы, где я, не желая расстаться с оставшимися в городе добровольцами, был отрезан от своих частей и окружён румынами, но меня каким-то чудом спасли от расстрела и вывели из города. После обороны Бельцбессарабцы стали считать меня своим вождём и я стал во главе Советских организаций и добровольческих частей, состоя председателем Исполкома Советов Бессарабии».

Одним словом, товарищ Лежава героически установил советскую власть в отдельно взятой, хотя и небольшой, стране – что называется, оцените пафос! После этого, он якобы вернулся в Москву. Ну разве мог после таких «подвигов» не позаботится о нем старый друг Николай Крестинский? Тем более, что пермский изгнанник отчаянно молил: «Я не идеалист, при настоящих условиях я не склонен верить в победу Советской власти, но я предпочитаю по капле отдать всю свою кровь в этой борьбе и быть уничтоженным в этой отчаянной схватке, но не стоять на стороне… Я должен ехать на Урал».

«Должности вы не достойны, но поработать – можете»…

Впрочем, Крестинский ответил Лежаве довольно сурово:

«До рассмотрения вашего дела по существу общественно-партийным судом Урала Вы никаких и ответственных, и неответственных должностей занимать не можете… Факт длительной службы в охранке, которого Вы не можете и не хотите отрицать, остаётся фактом. Но суд может взвесить обстоятельства, при которых произошло Ваше грехопадение, учесть, были ли Вы провокатором и предателем, или виновны только в сокрытии от товарищей своей связи с охранкой и в самой этой связи…»

Вместе с тем Крестинский переслал копии «покаянного» письма Лежавы Якову Свердлову и Авелю Енукидзе. Видимо, это и решило судьбу опального большевика. На какое-то время он будто «исчезает» из поля видимости. Но снова появляется – в разгар гражданской войны.

Несостоявшийся пермский Мюрат. Часть 2
Рабочие депо Пермь II в 1917 году

Летом 1919 года Реввоенсовет 1-й армии Восточного фронта прислал ультиматум Уральской группе Алаш-Орды (казахская автономия) о присылке делегатов для переговоров. Под этим документом стоит подпись «Уполномоченного РВС» – Мюрат-Лежава (Элиава). Инициалов нет, поэтому нельзя точно понять: это пермский изгнанник или другой человек. Скорее всего, это все-таки наш опальный пермяк. Во-первых, он, хотя и ведет переговоры с Алашской автономией, но числится всего лишь «уполномоченным» РВС, то есть, по сути, официальной должности не занимает (вспомним о предупреждении Крестинского). Во-вторых, ни о каком другом большевике Лежаве, который мог в годы гражданской войны оказаться столь недалеко от Урала, ничего не известно. Но откуда взялась приставка «Мюрат», по фамилии знаменитого маршала Наполеона и что означает «Элиава» в скобках?

Здесь, видимо, проявилась, фантазия и склонность к эпатажу, которые тоже косвенно «выдают» в переговорщике 1-ой армии Восточного фронта пермского авантюриста. Вполне возможно, что Валериан Исаакович (к тому времени окончательно ставший Валерием, возможно, для конспирации) решил приставить к подлинной фамилии приставку «Мюрат» – так и звучит красивее, и придает величия, и опять же, помогает сбить с толка не готовых простить былое «пермских товарищей», которых он, видимо, опасался всю жизнь.

Несостоявшийся пермский Мюрат. Часть 2
Шалва Элиава, большевик, фамилию которого Лежава мог использовать в качестве одного из своих псевдонимов

А вот с Элиавой – сложнее. Дело в том, что в той же 1-ой армии Восточного фронта был член Реввоенсовета с точно такой фамилией – старый большевик Шалва Зурабович Элиава. Но он себя Мюратом точно не называл. А Лежава мог лично знать его еще по партийной работе в Грузии. Впечатление такое, что осторожный Валериан старался «запутать следы», – подписывая публичный документ, обезопасил себя, и, на всякий случай, использовал не только двойной полупсевдоним, но и поставленную в скобки фамилию реально существующего члена РВС. Ведь грузинские фамилии Лежава, Элиава «почти одно и то же» для русского уха по звучанию – кто там разберет за такой сложной подписью человека, которому многие коммунисты в Перми, должно быть, искренне желали ревтрибунала!

Ну а теперь – более надежное свидетельство того, что наш герой точно был в 1919 году на Восточном фронте. В 2015 году газета «Казахстанская правда» опубликовала краткую «летопись» своей истории, перечислив всех главредов. И вот, о чудо:

«1920. Первым редактором, который значится в архивных документах, был Валерий Лежава-Мюрат (1881–1938), старый большевик, работавший на Кавказе и на Урале. Девять арестов, две ссылки, участие в Первой мировой и гражданской войнах. В 1919-м война забросила его в Казахстан, на Уральский фронт, откуда он попал в состав Казревкома, где занимался переговорами с Алашордой, вопросами эмбинской нефти, военным строительством и одновременно был редактором «Известий Киргизского края». 

Какая удивительная судьба! Но то, что произошло в жизни Лежавы-Мюрата в 1920-ые и 30-ые годы не в меньшей степени достойно авантюрного романа…

Оцените статью
( Пока оценок нет )
СОЛЕВАР