Продолжаем публикацию дневника Виктора Плешкова. В прошлой публикации мы расстались с нашим героем в Сибири. Он оказался там вместе с отступающими войсками Сибирской армии. После нескольких лет скитаний Виктор возвращается на родину.
Пермь к этому времени уже почти оклемалась от роли прифронтового города. Советская власть начинает выстраивать новый жизненный уклад. В 1929 году Пермь и Мотовилиху связывает движение трамваев. За одно лето построено 13 километров путей. Для сравнения, недавно с большим апломбом в городе запустили движение трамваев по улице Революции, за четыре года построили один километр путей.
Из дневника в 1929 году: «Накануне празднования двенадцатой годовщины Октября по улицам города было факельное шествие, это обычный способ празднования. Вечер был сырой, было грязно. 7 ноября, во время демонстрации, колонны шли по Ленинской (Покровской) от почты и по Сибирской снизу. На перекрёстке они встречались и приветствовались с трибуны. Тротуары были забиты зрителями. На трамвайной линии стояли трамваи, украшенные цветами, лампочками, пихтой, лозунгами и портретами Ленина. Внутри их дети и рабочие. Колонны шли без конца, всех интересовал трамвай. План его пуска был выполнен, это был день открытия его движения… Власти гордились этим фактом. И, действительно, просится признание этого факта. Красноречивость строителей забивала горькую действительность. Можно любоваться трамваем, но нельзя забывать существование с вечными очередями, недостатками, горем и слезами разогнанных крестьян, сидящих в тюрьмах мужиков-хлеборобов.»
Меняется уклад провинциального города, города, который потерял статус губернской столицы. В соответствии с революционными веяниями Пермь стремительно начала терять и свой прежний облик, уходит в прошлое патриархальный уклад жизни: « 4 марта 1930 года. Вторник. Феодосьевская церковь. Уже все ломают. Туда пускают посмотреть. При входе в церковь шла перебранка между кричавшими, чтобы их пустили в храм. Я подскочил к полуоткрытой двери и заглянул в церковь, взору моему представилась ужасная картина… В церкви стоя табачный дым… Где-то вверху, раздавались удары топора и скрип обдираемых досок… Дверь передо мной захлопнули. Около стоял звере-человек с глазами, налившимися кровью, и сурово взглянув на меня, грубо произнес: «Чего надо, идите отсюда»…Утварь церковную увозят, и многие пытаются что-нибудь выпросить или просто самовольно взять. Милиция борется с ними, стращая арестом…»
Жизнь города, которая почти вернулась к прежнему изобилию в период НЭПа, после его отмены, вновь осложняется : «Во всем чувствовалось ухудшение жизни. Везде недостатки, огромные очереди-хвосты за хлебом (белого вообще не было), за сахаром, чаем, крупой, за куском туалетного мыла, за банкой консервов…»
Уже в то время в Перми были ЧП со взрывчатыми веществами. Так на Заимке во время погрузки отрядов РККА произошёл взрыв. Слухи о происшествии быстро разлетаются по городу, но в газетах о нем ни слова. Отсутствие информации порождает слухи и панику, Плешков в своем дневнике так описывает эти события: « Отправляя на автобусах части Красной Армии до станции Пермь II, кто-то был не осторожен и уронил ящик с динамитом-взрыв… Десятки сирот, море горя и слез…В городе паника, царят самые ужасные слухи о гибели сотен человек. Разбито много вагонов, товарная контора, разбиты стекла вокзала, университета и домов, прилежащих к станции…»
Жирной точкой в истории города стало снятие колоколов с Кафедрального Спасо-Преображенского собора. Вначале храм лишили голоса, а 2 апреля 1931 года с его главков скинули кресты : «Снимали колокола с Собора. Была очередь за большим колоколом, весящим около 500 пудов. Укрепили блоки, привязали канаты, начали пилить крючья, на которых висел колокол. И вдруг он дрогнул, оторвался и ринулся вниз.500 пудовая масса сокрушала все на своем пути. Колокол разбил в дребезги четыре деревянных этажа колокольни, оштукатуренный потолок паперти и врезался в ее каменный пол, оставшись целым. Лавина досок и камней погребла всех людей, работавших здесь. А те, которые были выше, повисли над бездной, уцепившись за канаты. Двое висело на вытянутых руках до тех пор, пока их не сняли пожарные. У несчастных, отправленных в больницу, должны были отнять руки… Быстро разнеслась весть по городу… К Собору никого не пускала милиция, а вход в него был завален и занят всем тем, что он увлек при падении. Восемь человек было погребено здесь, а может, и больше. Власти даже пытались пустить слух по городу, что никто не погиб, – это скрывалось».
Виктор Васильевич Плешков весь остаток свой жизни проработал преподавателем физики в фармацевтическом институте. Перед смертью он принял тайный монашеский постриг. Умер 19 февраля 1977 года, похоронен на восьмом квартале Южного кладбища.
По материалам книги В.А. Костиной « Пермь-Великая Православная». Фотографии из архива В.А. Костиной и М.Ю. Кориненко
