Зимой 1941 года по городу Молотову распространились слухи, что в областной центр, вместе с эвакуированными артистами, приехал уже чрезвычайно известный в то время «иллюзионист, читающий мысли» (как бы сказали сейчас, «экстрасенс»), Вольф Мессинг.
Подобно многим представителям творческой интеллигенции, он поселился в одной из лучших местных гостиниц – в «Центральной». Вскоре выяснилось, что знаменитый «маг» принимает посетителей у себя в номере и пользуется такой популярностью, что попасть к нему чрезвычайно сложно.
Предсказывать только хорошее неинтересно
Сын советского партийного деятеля Николая Гусарова (в 1939 – 1946 годах – первого секретаря Молотовского обкома ВКП(б), скучавший в уральской провинции представитель «золотой молодежи», – Владимир, которому тогда едва минуло 15 лет, загорелся идеей познакомиться с артистом. Добиться аудиенции юноше удалось благодаря протекции своей родной тетки, которая, оказавшись в эвакуации на берегах Камы, удачно устроилась на работу – секретарем начальника областного управления МГБ.
«Чекистка» тетя Зина устроила мне встречу, – вспоминал впоследствии Владимир Гусаров в своих скандальных мемуарах «Мой папа убил Михоэлса». – Я пришел и обомлел – на втором этаже гостиницы меня ждал загадочный человек с высоченным лбом и ликом дьявола. Я смотрел на него как загипнотизированный. «Дьявол» повел меня наверх и втолкнул в небольшую комнатку, где сидели два обыкновенных еврея. Один из них – маленький, суетливый, с бегающими глазками, и был Мессинг («дьявол» оказался его администратором), другой был дирижер кировской оперы Шерман.
Шерман явно был подавлен только что состоявшимся разговором. Мессинг утешал его и говорил, что предсказывать одно хорошее неинтересно. (Через два месяца у Шермана умер отец, но, если это случилось в блокадном Ленинграде, можно было предвидеть несчастье и без особого дара.)»
С шапкой угадал, а с профессией – ошибся…
Когда кировчанин ушел, Вольф Мессинг продемонстрировал молодому гостю свое искусство. И немало удивил Гусарова-младшего, который, судя по всему, был уверен, что идет к ловкому «шарлатану», которого сможет, при удаче, «разоблачить»:
«Мессинг, вспомнив о тете Зине в связи с какой-то курицей, усадил меня и стал скручивать папиросу, заворачивая табак в нарезанную бумагу, явно слишком плотную для курения. Мне он тоже протянул кусок такой бумаги. «Напишите четыре двузначных числа». Я написал. Он велел зачеркнуть любые три. Я зачеркнул, ни секунды не задумываясь, в полной уверенности, что и пишу, и зачеркиваю, что хочу. Одно число, скажем, 76, осталось. Мессинг предложил мне перевернуть листок, я перевернул – там его рукой было написано 76.
Я глянул недоуменно и испуганно, глаза Мессинга мгновенно расширились, меня как током дернуло. Я мысленно приказал ему снять с вешалки оперную зимнюю шапку, положить на кровать и накрыть всеми пятью подушками с двух кроватей, что он и сделал, слегка, правда, замешкавшись у вешалки. Когда он после некоторого колебания ухватился за эту шапку, я воскликнул: «Правильно!» Он резко оборвал меня: «Я сам знаю, что правильно». Потом он объяснил, что не понимает многих русских слов, а на вешалке были и летние, и зимние шапки, и для этой, шаляпинской, видно, у меня самого нет точного названия».
Под конец встречи Мессинг предсказал, что Гусаров-младший станет «трагическим актером с богатой внутренней жизнью, как Михоэлс» и проживет «многие лета». С профессией, правда, вышла ошибка – Владимир Николаевич хотя и учился на актера, не это стало его судьбой – сыну советского партийного руководителя предстоял жизненный путь писателя и диссидента, хотя, действительно, долгий (он умер в 1995 году).
Вскоре после этой встречи, как вспоминает Гусаров, Мессинг уехал из Молотова: получается, что это должен быть или конец 1941 или начало 1942 года.
И тут начинаются вопросы, на которые очень сложно найти ответы в многочисленных биографиях маэстро. Почему в начале войны он оказался в Прикамье, хотя утверждал, что должен был отправиться в эвакуацию в Новосибирск? И куда уехал из Молотова, если в Новосибирске он проживал (конечно, много гастролируя при этом по всей стране) в 1943-1944 годах, что хорошо известно местным краеведам?
В «мемуарах» Мессинга содержится мало точных дат и «привязок» к конкретным городам и регионам. Тем более, что сегодня многие исследователи считают, что их автором, с согласия экстрасенса, был известный столичный журналист-популяризатор Михаил Хвастунов, и многое из описанного в этом труде – чистый вымысел.
Узник ташкентской тюрьмы
В 1989 году в русскоязычном эмигрантском журнале «Грани», издаваемом во Франкфурте-на-Майне, были опубликованы воспоминания польского журналиста Игнатия Шенфельда – «Раввин с горы Кальвария, или загадка Вольфа Мессинга».
В камере Мессинг рассказал Шенфельду, как, собственно, он оказался в столице Узбекистана. «Двадцать второго июня, когда немцы напали на Советский Союз, я был как раз в Тбилиси. Поспешил в Москву, – там скоро начали готовиться к эвакуации, и Госконцерт прикрепил меня к Ташкенту. Предлагали Новосибирск, но я на свою голову захотел в этот проклятый Ташкент: экзотика, теплый климат»…
Несколько слов об авторе: Шенфельд родился в 1915 году во Львове, окончил филфак местного университета, печатался как поэт и переводчик. Из-за сильной близорукости не был призван в армию. В июне 1941 года во Львов вошла немецкая армия... Шенфельд бежал на восток и в потоке беженцев попал в Ташкент, где перебивался случайными заработками. Там же вскоре (видимо, речь идет о начале 1942 года, то есть вскоре после отбытия из Молотова) поселился и Вольф Мессинг, успешно выступавший со своими «психологическими опытами» в южных республиках СССР.
В начале 1943 года оба оказались в одной камере внутренней тюрьмы НКВД Узбекистана: Шенфельд полагал, что на него донес земляк, а Мессинг якобы «попался» на предложение пересечь иранскую границу, увезя с собой драгоценности, которых успел немало скопить благодаря хорошим гастрольным заработкам. В каком-то пограничном кишлаке он был сдан «на руки» спецслужбистам.
Возможно, именно этими перипетиями объясняется долгая задержка маэстро в Перми в конце 1941 года: не исключено, что мысль «свернуть на юг» пришла ему уже в Молотове, по дороге в Новосибирск, и потребовалось какое-то время, чтобы окончательно «утрясти» все вопросы с начальством Госконцерта.
Отступление: Летом 1942 года в Ташкентской газете «Правда Востока» была опубликована заметка о самоотверженном и патриотическом поступке «профессора В. Мессинга, пожелавшего подарить Красной Армии самолет, построенный на личные средства». Через неделю во всех центральных газетах была опубликована телеграмма:«Товарищу Вольфу Мессингу. Примите мой привет и благодарность Красной Армии, товарищ Вольф Мессинг, за вашу заботу о воздушных силах Красной Армии. Ваше желание будет исполнено. И. Сталин».Приобретенный на средства артиста самолет Як-7 был передан советскому асу Константину Ковалеву.
Вскоре после ареста ташкентскими «компетентными органами» и короткого пребывания в камере с символичным №13, Мессинг был освобожден, без предъявления обвинений, и в городе снова появились его афиши.
По версии Игнатия Шенфельда, именно телеграмма Сталина, опубликованная в советской печати, спасла Вольфа Мессинга от репрессий (на момент задержания артиста сотрудники НКВД могли о ней просто не знать):
«Я представил себе, как кто-то здесь, в Ташкенте, на самом верху наркомата, знакомясь с делом о попытке перехода государственной границы подследственным Мессингом В. Г., вдруг вспомнил слова телеграммы: «Примите мой привет и благодарность Красной армии, товарищ Вольф Мессинг…» И как этот очень высокий вдруг стал совсем маленьким и покрылся холодным потом. Как это я сразу не догадался! Кто может знать, как отреагирует Генералиссимус, если узнает, как поступили с человеком, которому он выразил благодарность в прессе?»
Самого Игнатия Шенфельда признали виновным в «шпионаже» и осудили на 10 лет – среди прочего, он сидел и в Молотовских лагерях (как тесен мир!)… В 1955 году – вышел на свободу и был реабилитирован, вернулся в Польшу, занимался переводами на польский язык русской литературы.
А Вольф Мессинг вскоре после этой истории покинул солнечный Узбекистан. Говорят, Ташкент с тех пор вызывал у него отнюдь не лучшие эмоции, а вот Новосибирск «советский маг» полюбил по-настоящему. Впрочем, как и Молотов (с октября 1957 года – снова Пермь), где ему всегда оказывали теплый прием, и куда он неоднократно возвращался с гастролями – уже в послевоенные годы.
Ранее “Солевар” рассказывал о визите в Пермь легендарного летчика Валерия Чкалова.
Подписывайтесь на СОЛЕВАР в Яндекс.Новости и на наш канал в Яндекс.Дзен, следите за основными новостями Перми в сообществе в ВК и telegram-канале СОЛЕВАР.
