В городе орудовали целые банды, наводившие ужас на обывателей. Только в конце июля сотрудники Бюро уголовного розыска арестовали почти полсотни опасных уголовников.
«На днях, по постановлению пермского окружного ЧК, расстреляны две шайки уголовных преступников: воров, убийц и погромщиков, – сообщали «Известия губисполкома». – Одна из них, шайка Андрея Аспидова, имела местопребывание на Вознесенской улице, в доме № 109, куда заманивались намеченные жертвы, ограблялись и убивались. Всего там совершено пять зверских убийств. Кроме того, отдельные члены этой шайки совершили много убийств, вооруженных грабежей и крупных краж со взломом (убийство семейства Князьковых, грабежи в Пермском уезде). Самим же Аспидовым, по его показаниям, совершено около 30 убийств. Вторая шайка (главарь Василий Токарев), известная под названием шайки «стопорщиков», оперировала в январе-марте сего года: ее члены совершали вооруженные нападения по ночам на проходящих граждан и ограбляли (нападения на граждан Галанина, Окулова, профессора Заварзина, Залкинда, Лыхина, Байдерина – комиссара почты и телеграфа пермского округа, бывшего присяжного поверенного Сунцева). Кроме этих двух шаек оперировали одиночные преступники: Киляков (убийца Олькушника), Белов-Бердников (убийство на углу улиц Вознесенской и Верхотурской), Чувашов (нападение на квартиру Суслиной и убийство Уржумцева), Суворов-Милютин, известный грабитель-рецидивист, Талаленко (убийство гражданина Машкина). Всего расстреляно 49 человек».
Впрочем, вскоре выяснилось, что и в пермском Бюро уголовного розыска не все сотрудники кристально честны перед законом и партией большевиков.
«Разобрав дело комиссара пермского Бюро угрозыска гражданина Плешанова, обвиняемого в вымогательстве взятки от гражданки Ходеревой, Пермский губернский Чрезвычайный Комитет постановил Плешанова расстрелять, – писали губернские «Известия». – Смертный приговор был исполнен в четыре часа дня 2 августа».
«Расстрельные» рублики
В Перми, как и повсюду по губернии, – в крайнем дефиците старые банкноты. Поэтому, еще весной 1918 года Наркомфин РСФСР разрешил Уральскому областному совету в Екатеринбурге выпуск бон, «имеющих хождение в пределах 4 губерний Уральской области (Пермской, Вятской, Оренбургской и Уфимской)». После взятия «красной столицы Урала» белыми (25 июля 1918 года) печатание кредиток началось в Перми. На аверсе билетов помещались подписи председателя Уралсовета Александра Белобородова, подписавшего постановление о расстреле Николая Романова и его семьи – поэтому коллекционеры по сей день именуют эти бумажки «расстрельными рублями».
В Перми эти дензнаки пришлись очень кстати, восполнив недостаток наличности:
«Выпущенные Уралсоветом рублевки как нельзя более отвечают нынешнему моменту, так как удовлетворяют население мелкой разменной монетой, – ликовал пермский журналист в начале августа. – На днях многие выдачи рабочим и служащим различных учреждений были произведены новыми денежными знаками. Так называемые «советские рублевки» берутся охотно. По всем признакам кредит новых денег – «советок» – высок»!
«Холерный» табор
Город на Каме в конце июля – начале августа напоминал огромный перевалочный пункт, или постоянно находящийся в движении табор: в губернский центр переезжает не только Уралсовет, но и все прочие партийные и советские учреждения Среднего Урала.
«Благодаря эвакуации Екатеринбурга, ежедневно в Пермь прибывает большое количество беженцев, как железнодорожников, так и деятелей разных общественных учреждений. Все они в настоящее время помещаются в вагонах. Для улучшения их положения комиссией по разгрузке города от переселенцев и беженцев, решено, на днях, осмотреть Петропавловские номера и разные квартиры в городе, чтобы поместить в них вновь прибывших».
В Верхней и Нижней Курье «дачникам зажиточных классов, имеющим квартиры в Перми, предложено выехать в город и уступить места инвалидам и беженцам».
Ситуация усугубилась холерой, завезенной на барже, прибывшей (тоже с беженцами) из Казани. На 5 августа в городе было более 20 зарегистрированных случаев опасной инфекции, несколько заболевших умерли. Впрочем, эпидемии удалось избежать: к 20 августа холерном бараке городской лечебницы «оставалось 18 человек холерных больных». Зато началась эпидемия дизентерии. К 19 августа в открытом специально для страдающих этой инфекцией Суслинском лазарете, на углу Вознесенской и Далматовской улиц, лежали более 60 человек.
Пермь-II – на осадном положении!
Между тем, на территории губернии шли активные военные действия и одновременно – политические «разборки» между отдельными белыми региональными правительствами – за то, кто должен контролировать освобожденные от большевиков уральские земли. В июне 1918 года власть в Самаре перешла к Комитету членов Учредительного собрания (Комуч), во главе с эсером Владимиром Вольским. «Народная армия» Комуча, совместно с белочехами, под командованием подполковника Владимира Каппеля 21 июля взяла Симбирск, 7 августа – Казань. Тогда же, в июне, после падения советской власти в Омске, власть взяло в свои руки Сибирское временное правительство (СВП), в котором также преобладали эсеры (глава кабинета министров – социалист-революционер Петр Вологодский).
В подчинении СВП находилась Сибирская армия, в которой, на конец июля, насчитывалось 31 тысяча бойцов, 175 пулеметов и 37 орудий. Однако значительная часть этих сил, на тот момент, воевала на востоке, в Прибайкалье и Забайкалье. В конце июля перед Екатеринбургской группой войск Сибирской армии (командир – полковник Сергей Войцеховский) была поставлена задача: «По очищении екатеринбургского района от советских войск… занять город Пермь, где укрепиться, ожидая прибытия союзных войск».
Вскоре упорные бои начались на Кунгурском и Лысьвенском направлениях.
Среди пермских большевиков и екатеринбургских «товарищей», бежавших от белых, случилась легкая паника. 9 августа «в виду опасности, грозящей всему трудовому Уралу со стороны чехословацких и белогвардейских банд», было объявлено о передаче всей полноты власти губернскому революционному комитету. В Перми ввели военное положение, было издано постановление о мобилизации всех рабочих в возрасте от 18 до 45 лет. Станцию Пермь – II объявили на осадном положении. Вскоре, однако, выяснилось, что наступление белых, во многом за недостатком сил и зачастую скверной подготовки новобранцев, идет, не столь быстро, как ожидалось. Поэтому, проработав чуть более недели, Губревком был распущен, власть возвратили губернскому и городскому советам.
«Отступление третьей армии должно быть остановлено»…
Командование РККА с начала августа считало одной из важнейших задач – остановить наступление белых на Пермь. Командующий Восточным фронтом Иоаким Вацетис телеграфировал в Пермь соратнику Льва Троцкого, члену РВС фронта (уроженцу Соликамского уезда Пермской губернии) Константину Мехоношину:
«Из Петрограда мною вызвана помощь для третьей армии: полк пехоты, два броневых поезда, эскадрон конницы. Отступление третьей армии должно быть остановлено мерами самого крупного воздействия. Если Штаб армии в Перми, и если там сидят еще все руководители армии, то гоните их вперед, обратно к армии. Ввиду различных донесений о событиях при оставлении Екатеринбурга, и во время бегства части армии, прошу назначить от имени Рев. Воен. Совета комиссию для подробного расследования всех обстоятельств, сопровождавших сдачу Екатеринбурга».
Впрочем, попытки красных перехватить в начале августа инициативу и вернуть Екатеринбург, также потерпели неудачу. Для пермских большевиков это были плохие новости не только потому, что сорвалось конкретное наступление. Дело в том, что к концу лета белые закончили военные операции в восточной Сибири, и появилось возможность перебросить на Урал лучшие, закаленные в недавних боях, полки Сибирской армии под командованием Рудольфа Гайды.
Среди частей, готовившихся к отправке на уральское направление, был и 1-ый Средне-Сибирский корпус будущего «героя Перми» – молодого генерал-майора Анатолия Пепеляева.
Фото: Члены Временного сибирского правительства. Лето 1918 года
