Обращение редакции к читателю: мы публикуем этот любопытный документ без купюр, как есть. В его тексте содержится абзац, позволяющий судить о подлинности записок, по крайней мере – их датировке декабрем 1918 года. Сумеете ли вы его найти и самостоятельно разгадать загадку «рукописи, найденной в Перми»
Декабрь 1918 года выдался холодным и снежным. Прохожих, даже на центральных улицах города, стало заметно меньше, даже по вечерам. Только иногда по улицам дефилируют отряды «революционных» солдат. Обыватели кутаются в пальто и шубы, военные – в шинели. Горожанки в блестящих мехах и муфтах – наследие старой зажиточной жизни – похожи на барышень с обложек модных журналов, сказочных фей из какой-то другой, дореволюционной, теперь уже навсегда ушедшей, мечты….
«Карла Маркса? Нет в Перми такой улицы!»
Мой сосед по квартире (после «уплотнения»), бывший приказчик, а теперь скромный советский служащий Андрей Иннокентьевич, не читает большевистских газет, и не желает поверить, что улицы Сибирской, на которой мы живем, в Перми больше нет. На днях, по случаю первой годовщины октябрьского переворота, ее переименовали в улицу Карла Маркса. Но интеллигентный Андрей не одинок в своем отрицании этого факта. Большинство прохожих, если спросить их – как, товарищ, пройти в новый универмаг, на улицу Карла Маркса, испуганно втягивают голову в плечи, и, в лучшем случае, отвечают: «Не знаю, не знаю… Нет у нас тут такой улицы. Если и есть, это, должно быть, это где-нибудь на окраине, а может быть в Мотовилихе»… Про «новый универмаг», как, тоже на днях, исполком назвал бывшее Общество потребителей, жители тем более находятся в полном неведении.
«Короли» и капуста
Между тем – достать хлеба становится все труднее. Губснабжение сообщило, что первые двадцать дней ноября хлеба в распоряжение властей поступило лишь 39 тыс. пудов. Это при общей потребности, на губернию, в 250-300 тыс. пудов. Даже при введении «классовых пайков» (а это значит, что такие «буржуи» как я, могут совсем протянуть ноги), «населения не накормишь» – уверяют товарищи из Губснабжения. Конечно, можно было бы, питаться одной капустой – благо, возы с хорошо промерзшими кочанами еще привозят на рынок крестьяне из окрестных сел и деревень. За капустой выстраиваются длинные очереди, именуемые в Перми «хвостами». Но попасть в такой «хвост» – не значит обеспечить себе покупку. Крестьяне, понимая выгоду своего монопольного положения, требуют оплату «царскими» деньгами. Советские «бумажки» не котируются вообще. Прежде брали хоть «керенки»; но вчера краснолицый привозчик мне объявил, что у него в доме «уже два сундука такой дрянью забиты». Я ушел, несолоно хлебавши, под насмешливыми взглядами людей из очереди, видимо, в отличие от меня, хорошо осведомленных, что теперь даже за капустой надо ходить только «при николаевских ассигнациях», а еще лучше – с монетами «царской» чеканки.
Андрей добыл где-то несколько сухарей, я достал послелднюю щепоть заварки; мы вскипятили чайник и устроили настоящий пир. Чувствовали себя настоящими «королями». Что же, оказывается, вполне можно жить на свете и без капусты, особенно, если ее не хотят вам продавать!
«Я – Ляк! Но с Ляком просим нас не смешивать»
Явился сосед с первого этажа, сотрудник редакции «Известий пермского губисполкома» Аркадий Евгеньевич, и рассказал смешную историю. На днях к ним в контору прибежал маленький, запыхавшийся человечек, который все время говорил скороговоркой:
«Я не Ляк! То есть, я Ляк, но не тот Ляк!» Выяснилось, что внезапный гость – это желающий подать в газету частное объявление, зубной врач Израиль Сихмович Ляк. В последние месяцы, после крайнего обострения в городе жилищного вопроса, ему пишут, звонят, караулят возле подъезда какие-то люди, требующие помочь им в получении квартиры. Ну, или, по крайней мере, комнаты. Оказалось, что членом полномочной жилищной комиссии, при отделе недвижимости горисполкома, действительно, состоит некий И. Ляк, но попасть к нему в рабочее время – совершенно невозможное дело. Никто не знает ни его телефона, ни домашнего адреса, то время как почтенный Израиль Сихмович, регулярно дает сообщения о своих услугах в печати: поэтому граждане, жаждущие предоставления им квартир дружно сочли, что он и Ляк из жилкомиссии – одно и же лицо! Почтенный доктор успокоился лишь после того, как подал в ближайший номер «Известий» объявление:
«Настоящим ставим всех в известность, что никакого отношения к жилищному вопросу не имеем, распределением квартир ведает наш однофамилец И.Ляк, с которым просим нас не смешивать».
Восстание в Мотовилихе
Лучше бы они написали подробно, что происходит на Мотовилихинском заводе. А то, как всегда – две строчки без хвостика. Открыл сегодня номер газеты за 7 декабря и читаю:
«Постановление Областного Совета Рабочих, Крестьянских и Армейских Депутатов Урала
О назначении Мотовилихинского революционного комитета:
Работой буржуазных наемников, действовавших под вывеской левых эсеров, и воспользовавшихся временными продовольственными затруднениями, вызвано брожение среди мещанской части мотовилихинских рабочих…
Военный Совет фронта объявил Мотовилихинский завод на осадном положении и постановил приостановить работы в заводе для очистки его от белогвардейцев и предателей»…
При чем тут «левые эсеры» и «белогвардейцы»? В эсеров я еще могу поверить, но белые? Правда, в городе давно ходят слухе о каком-то заговоре среди бывших офицеров, однако я не склонен им доверять. Еще с 1905 года всем хорошо известно, что забастовки не обязательно бывают «по плану», то есть – заранее хорошо подготовлены. Чаще всего они представляют собой стихию, мощную, но никак не организованную. Ходят слухи, что на заводе – настоящее восстание, полный отказ работать. На собрании мотовилихинских большевиков, лидер их, Мясников, говорил, что «дело швах» и напоминает канун восстания рабочих в Ижевске, которое в августе этого года молниеносно и неожиданно смело советскую власть в городе и его округе.
Без рябчиков и музычки, зато – вполне нескучно
9-го декабря вечером зашли в гости Петр и Женя Анненские. Андрей Иннокентьевич, по такому случаю, достал из какого-то своего шкафчика припасенные «на случай» полштофа водки и несколько долек сыра, засохшего почти до стеклоподобной хрупкости и прозрачности. Евгения последнее время работает уборщицей в городском театре – благодаря этому она не отнесена к разряду «буржуазных бездельников», и получает паек, как работающая гражданка. К тому же, театр – постоянный источник информации, где то и дело проходят всевозможные митинги и конференции. В ноябре Женя лично видела Зиновьева, приезжавшего на Уральский фронт, и слушала его многочасовую и, по ее словам, «очаровавшую всех своей энергией», речь.
Ну, а сегодня в пермском театре прошла конференция местных большевиков. Среди выступавших был вождь уральских коммунистов, Александр Белобородов – говорят, именно он прошлым летом подписал решение Уралсовета о расстреле Николая II со всей царской фамилией. По словам Евгении, сегодня лидеры местных большевиков сильно волновались. Белые перешли в мощное наступление, положение на фронте становится отчаянным, Мотовилиха забастовала.
Белобородов заявил, что «события последних дней в Мотовилихе, несомненно, находятся в прямой связи с нашими частичными неудачами на фронте». «Белогвардейские ставленники учли, что ни кизеловцы, ни лысьвенцы, как выдержанные революционные борцы, не подпустят их на винтовочный выстрел и не дадут обмануть себя, поэтому они обратились к мещанской Мотовилихе».
Услышав пассаж о «мещанской Мотовилихе», все мы искренне рассмеялись – сказал бы такое товарищ Белобородов самим мотовилихинцам! Впрочем, его вполне можно понять, как представителя Лысьвы, которая еще до революции считалась одним из оплотов большевизма в Пермской губернии.
Ну да бог с ним: главное, коммунисты Перми постановили «немедленно перевести всех своих членов на казарменный образ жизни», готовясь к вероятным боям с белыми.
Что ожидает нас, и город в ближайшем будущем? Эх, жаль, нет сейчас в Перми ресторанов! Пойти бы сейчас всей шумной компанией в какое-нибудь «образцовое заведение купца Феофанова» и гудеть там до самого рассвета, забыв о том, что за окном – мороз, ночь, неопределенность и тревога…
Разливая остатки водки по стопкам, я рассказал друзьям эпизод, недавно вычитанный в мемуарах писателя Набокова. Он, по предложению Бунина пришел на встречу с ним в ресторан. И что же? «К сожалению, я не терплю ресторанов, водочки, закусочек, музычки – и задушевных бесед, – написал после Набоков. – Бунин был озадачен моим равнодушием к рябчикам и моим отказом распахнуть душу. К концу обеда нам уже было невыносимо скучно друг с другом».
Цитата вызвала новые раскаты смеха; но, поскольку, в отличие от двух известных писателей, мы были не в ресторане, есть и пить нам уже было нечего, о рябчиках можно было только мечтать. Да и большинству надо было спозаранку идти на работу. Что же, по крайней мере, нам не было «невыносимо скучно» на протяжении вечера!
Слухи о перевороте
12 декабря газеты сообщили, что позавчера части III армии красных оставили Лысьву. Итак, над Пермью – белый дамоклов меч! «Известия губисполкома» пишут о возможной эвакуации; говорят, что советские учреждения готовятся к переезду в Глазов.
А вот в Мотовилихе, похоже, все закончилось. Сегодня появились короткие сообщения, что заводские цеха возобновили работу. Несколько инженеров и мастеров, участники беспорядков, уволены. Поговаривают, что есть даже и расстрелянные, видимо, из подстрекателей к забастовке. Рабочим стали выдавать по фунту хлеба, и дополнительные карточки: после этого «бунт» совершенно успокоился.
Новый слух: в Перми как будто видели лидера правых эсеров Виктора Чернова, который, совсем недавно, пытался устроить мятеж в Екатеринбурге против власти адмирала Колчака, но безуспешно. В Пермь он, очевидно, прибыл инкогнито. Неужели он и здесь желает собрать своих сторонников, чтобы поднять их на выступление – на сей раз, против большевиков?…
